Я сидел на балконе своего номера и смотрел вдаль. А там вдали темнели горы, а за ними, я знал, раскинулось безбрежное море. Как было бы хорошо выйти сейчас на его просторы на легко скользящей, как конькобежец по катку, по водной поверхности яхте. Почему-то в трудные минуты моей жизни меня постоянно посещало это видение; я стою у штурвала и управляю судном. Легкий бриз надувает белоснежные паруса, похожее на золотую монету солнце озаряет все вокруг своим ослепительным сиянием, а аквамариновые волны бьются о борт судна.

И едва я представил эту картину, ко мне пришло решение. Я облегченно вздохнул всей грудью. Груз упал с моих плеч, и мне даже захотелось запрыгать от радости.

Мои ребята ждали меня в холле. Я видел, с каким напряжением смотрели они, как я приближаюсь к ним.

— Чего приуныли? — спросил я. — Все нормально. Печальные события этой ночью не должны влиять на наши планы. Мы продолжаем работать.

Я поймал на себе пристальный взгляд Окулова. Нет, его на мякине так не проведешь. Тем лучше, если он со мной, то мне значительно будет легче выполнить все то, что я задумал.

После завтрака в мой номер зашел Дианов. Почему-то я ожидал, что придет сам Перегудов, но сегодня я его вообще еще не видел. Его привычка куда-то внезапно исчезать, вызывала у меня все большее подозрение.

— А где Александр Степанович? — спросил я. — Его что-то не видно. С ним ничего не случилось вчера. События же разыгрались бурные.

Мне показалось, что Дианов немного смутился.

— Нет, слава богу, с ним все в порядке. Его сейчас нет в городе, его пригласил к себе один местный бизнесмен, и он уехал к нему на ранчо. Это довольно далеко, поэтому вряд ли он вернется раньше вечера.

— Что вы думаете о том, что случилось?

— Мы очень сожалеем, что возникли такие беспорядки. Но вы же понимаете, что мы к ним не имеет никакого отношения.

— А кто имеет? Вы же не думаете, что они возникли совершенно стихийно.

Дианов пожал плечами.

— Мы сами хотели бы это знать. Кстати, генерал приказал провести собственное расследование. Эти события бросают тень на наш блок и на его имя. И это его очень беспокоит.

— Так сильно беспокоит, что он уехал развлекаться на какое-то ранчо.

— Ему нужен небольшой отдых, подумать в тишине, что делать дальше. А здесь это невозможно, мне уже утром звонили больше десятка журналистов и местных и московских. Все хотят получить интервью у генерала.

Я забеспокоился.

— Сейчас не время, чуть-чуть попозже, иначе можно черт знает что наговорить. Надо выработать линию поведения.

— Вот за этим я к вам и пришел. Генерал тоже считает, что в такой сложный момент крайне важно вести себя правильно и сдержанно. Одно неосторожное слово — и его, как заразу, разнесут по всей стране. Этого нельзя допустить. Потом не обмажешься.

Я подумал, что этот Дианов вовсе не глуп. По крайней мере, он вполне адекватно воспринимает ситуацию. Это мое упущение, что до сих пор я недостаточно уделял ему внимание. Признаться честно, мне было не до него. Да и большого интереса у меня он до сего момента не вызывал.

— Вы все хорошо понимаете, — по-дружески улыбнулся я. — С вами приятно работать. Тем более, мы с вами делаем одно дело. А до сих пор мы, как следует, даже не познакомились. Это наше упущение.

— Полностью присоединяюсь к вашей мысли, Станислав Всеволодович.

— Раз мы с вами мыслим в одном направление, то позвольте кое о чем вас спросить.

— Разумеется.

— Что вас привело к генералу? Вы ведь, насколько я понимаю человек образованный, кажется, кончили МГИМО, тремя языками владеете.

— Четырьмя, — поправил меня Дианов и улыбнулся.

— Вот видите. А ведь окружение генерала, да и сам генерал хорошим образованием не обременен. Вы молоды, вполне могли бы сделать карьеру в политике, поставив свои таланты на службу другой политической силы.

Дианов задумчиво посмотрел на меня, затем вдруг хитро улыбнулся.

— Я понимаю ваши сомнения. Они у меня тоже были, когда я получил приглашение от генерала возглавить его пресс-службу. О, видите ли, я долго анализировал ситуацию и пришел к однозначному выводу, что без сильной руки эту безнадежно больную страну не спасти. Да, генерал груб, не образован, резок, я знаю о нем и другие факты, которые его не красят. Зато он решителен, понимает, чего хочет, и напролом идет к своей цели. У меня есть уверенность, что он ни при каких обстоятельствах не отступит. А это, согласитесь, подкупает. Нашим политикам не хватает воли. Они много говорят, но очень мало делают. Знаете, есть кабинетные генералы, а есть кабинетные политики. Они способны только на крайне ограниченный спектр действий. И зачастую все сводят к принятию законов. А кто их будет выполнять, вот в чем вопрос? Кому нужны хорошие законы, когда никто их не соблюдает.

— Соглашаюсь. Но представьте, что однажды он добьется власти в масштабах всей страны. Куда он ее поведет?

Внезапно я узрел, можно сказать, чудо, Дианов вдруг весь как-то переменился, обрел солидность и уверенность. По его лицу, словно змея по траве, поползла усмешка. Продолжалось это преображение совсем не долго, какие-то мгновения. Но их хватило, дабы кое-что понять об этом человеке.

— А вот за это вы не волнуйтесь, — тихо, но твердо произнес он. — Мы поможем повести страну туда, куда надо. А если вдруг возникнут невзначай отклонения, то тихо, незаметно, но решительно исправим траекторию движения. Помогите нам прийти к власти, и вы увидите, как все быстро изменится.

Ну и дела, думал я, да вокруг Перегудова ползает такой клубок змей, что много не покажется. Интересно, понимает ли он сам до конца, что за люди его окружают и в какие игры они играют? Каждый пытается использовать другого, Перегудов — Дианова, а Дианов — Перегудова. А вот кто намерен использовать их обоих. Нет, не только их обоих, ведь я тоже в этой обойме. И не только я.

Я решил закинуть наживу.

— Этим мы и занимаемся. Но если с нашей помощью это однажды произойдет, что получим мы? Конкретно я? Ведь вы не можете не понимать, что на определенном этапе вопрос дележа пирога становится наиважнейшим. — Произнеся эту фраз, я решил, что чем больше цинизма в общение с этим человеком, тем лучше он будет меня воспринимать. Он будет думать, что я для него свой.

Дианов как-то снисходительно посмотрел на меня.

— Что хотите, то и