Я обернулся на него и увидел, как в комнату вошла Орестова. Но больше всего повергло меня в шок даже не это, а то, что она была в домашнем халате и с мокрыми волосами. Трудно было сомневаться в том, что она совсем недавно принимала душ. Скорей всего она это делала тогда, когда я постучался в номер Володи. Но это означает, что она провела тут всю ночь?

Орестова села напротив меня в кресло.

— С вашей стороны это очень трогательно, что вы заботитесь о моей безопасности, — проговорила она. — Учитывая, что денег вам я не плачу, это можно принять за бескорыстный поступок. Только хочу вам напомнить, что вчерашние события произошли, в том числе и по вине Перегудова и молодчиков из его блока. Не произнеси он подстрекательскую речь, то эти беспорядки могли бы и не возникнуть.

— Я убежден, что дело тут не только и даже не столько в нем. Все было подготовлено заранее другими силами, которые лишь воспользовались благоприятной ситуации. А речь Перегудова стала только лишь запалом. Эти погромы были хорошо организованы, — пробормотал я. Я испытывал подавленность тем, что только что увидел.

— Даже если принять вашу версию за правду, вина Перегудова в любом случае большая. Он обязан понимать, к чему ведут его призывы. И вы, кстати, тоже.

— Мы подготовили ему весьма сдержанную речь.

— Мы с вами видели воочию, во что это вылилось, — пожала Орестова плечами. При этом створки ее халата, как у раковины, немного разошлись, и в этом просвете я увидел краешек ее груди. Мне стало жарко. Кажется, она что-то заметила, так как поспешно запахнула халат. — Я вам уже говорила, у меня есть своя программа и свои задачи. И пока их не выполню, никуда не уеду.

По ее тону я понял, что беседу пока заканчивать, стороны высказались достаточно откровенно.

— Я сделал в этой ситуации все, что мог, — произнес я.

Я встал и направился к двери. Орестова не сдвинулась с места, меня провожать пошел только Володя. Мне показалось, что он мне хочет что-то сказать, по крайней мере, вид у него был именно такой. Но к своему разочарованию я так ничего и не услышал.

Глава 17

Я понимал, что эти события провели незримую, но тем не менее весьма отчетливую черту под всем нашим сотрудничеством с Перегудовым и его единомышленниками. До них была одна ситуация, после них — совсем другая. Обстановка требовала принятия какого-то кардинального решения. Я прикидывал разные варианты своего поведения, но ни на одном не мог остановиться. Меня преследовало ощущение, что моя воля внезапно оказалась парализованной нерешительностью.

Я решил собрать небольшое совещание со своими заместителями. Я понимал, что все мои сотрудники с нетерпением ждут нашего вердикта. Они не менее нас обеспокоены и смущены ночными событиями.

Мы сидели втроем в моем номере и потягивали пиво.

— Есть два варианта нашего поведения, — произнес я. — Либо мы продолжаем действовать в прежнем ключе, либо разрываем договор и уезжаем первым же рейсом.

— И платим огромную неустойку, шеф, — произнес Сабов. — Вы помните про этот пункт в нашем договоре.

Про этот пункт я не то, что помнил, он, как глубокая заноза, не давал мне ни секунды покоя, так как на практике это означало ликвидацию нашего центра. Причем, придется повесить на себя солидный долг. Даже если мы продадим все наше скудное имущество, погасить его не удастся. С нашей стороны было крайне опрометчиво включать это условие в контракт. Но теперь я понимал, что это было сделано не случайно, таким образом, нас ставили в безвыходное положение. И теперь спокойно могли выкручивать руки.

— Почему мы должны разрывать контракт, — продолжил Сабов. — В любом случае, прежде чем что-то делать, надо во всем тщательно разобраться. Кто обвиняет Перегудова в этих ужасах? Никто. Надо доказать, что он или его сторонники к этому как-то причастны. Я записал его речь на диктофон, и сегодня утром прослушал ее еще раз. В ней нет ни одного призыва громить витрины или кого-то убивать. Да, высказывания резкие, но не более.

— А ты что думаешь, Леня?

Окулов не спешил с ответом. Я знал его манеру: когда возникали подобные сложные коллизии, он старался разложить их на части. А затем свети в единое целое, но уже в новом качестве.

— Я согласен с Дмитрием, прямой вины Перегудова в этом нет. Но такие ситуации могут возникать снова. Иногда достаточно поднести маленькую спичку, чтобы вспыхнуло большое пламя. Для нас было бы благоразумней отказаться от сотрудничества.

— А неустойка? — громко напомнил Сабов. Он явно заволновался.

— Мы должны принять решение с учетом всех обстоятельств, — заметил я. — Уплаты неустойки ставит крест на нашей деятельности. Мы даже не выплатим зарплату сотрудникам.

— На самом деле Перегудов вовсе не так опасен, как кажется, — произнес Сабов. — Да, он многое всякого мерзкого говорит, но если послушать других политиков, то они не так уж и далеко ушли от него.

— Это не так, — возразил я. — Да, немало таких, которые говорят почти то же самое, только в более мягких формах. Но есть и те, кто выступают решительно против подобных воззрений.

Мы посмотрели друг на друга, и я нисколько не сомневался, что оба одновременно подумали о находящиеся совсем близко от нас женщины.

— Стас, — мягко сказал Леонид, — мы хорошо понимаем, какое нелегкое решение нужно принять. Но ты наш руководитель, как ты скажешь, так и будет. Наши мнения ты выслушал. Ничего другого мы сказать не можем.

Я кивнул головой, я был полностью согласен с его позицией. Назвался груздем, полезай в кузов.

— Мне нужно полчаса для принятия решения. Скажите нашим людям, что через тридцать минут я им его сообщу.

Я остался один в номере. Груз необходимости принятия решения сильно давил на меня. Противоположные чувства и мысли, словно огромные плиты, перемещались в моей душе, вызывая в ней гигантской силой колебания, порождая эмоциональные цунами. Я то думал то о своем сыне, которому надо помогать закончить учебу, то о своих сотрудниках, которые поверили мне и доверили свои судьбы, то об Орестовой, которая практически без всякой защиты бросила вызов этим темным силам, на стороне которых выступаем и мы. Невольно я пожалел, что отставил службу, по крайней мере, там подобных мук испытывать не доводилось. Я захотел получить свободу, стать безраздельным господином собственной воли и ума. Вот и получил, чего хотел. Я как-то забыл, что с солнцем свободы неизбежно приходит