– Прошу познакомиться, господа, – вставая с кресла, торжественно произнёс Свиса, – полковник Шварц, непосредственно разработавший операцию и принимавший активнейшее участие в спасении госпожи Кравиц, российский гражданин Михаил Горфинкель, участник операции по освобождению госпожи Кравиц и, наконец, – сама госпожа Кравиц. Прошу всех любить и жаловать!

От неожиданности весь состав российских следователей замер в изумлённом молчании.

Как всегда, первым заговорил генерал Глушко.

– Мы восхищены. Мы… Поражены… Ведь только вчера…

– Да, да! Только вчера мы даже не подозревали, что это возможно. Было слишком много сложных вопросительных знаков. Благодаря титаническим усилиям, в первую очередь – полковника Шварца (и других, конечно, наших офицеров), а так же – жениха госпожи Кравиц, талантливого скрипача, приехавшего спасать свою невесту из Москвы, господина Горфинкеля, который выступил в данной операции «троянским конём», мы смогли этой ночью, сосредоточив лучшие наши группы спецназа под командованием полковника Шварца, освободить не только госпожу Кравиц, но и ещё одиннадцать российских гражданок, работавших в обнаруженном нами элитном борделе.

– Слушайте, мне неудобно об этом говорить вслух, но, как можно было такую необыкновенную красавицу, как госпожа Кравиц, отпускать за границу без профессиональной роты охраны?

От этих слов Кира опустила длинные ресницы и немного покраснела, отчего её естественная, не требующая весьма распространённого сегодня у большинства женщин косметического вмешательства, красота приобрела ещё большее магнетическое воздействие на всех присутствующих в кабинете офицеров.

– Я потрясён, – после некоторой паузы, проглотив слюну и не переставая смотреть на Киру, признался генерал Глушко. – Не зря говорят, что израильские спецслужбы – одни из лучших в мире.

– Спасибо, генерал. Услышать такие слова именно от вас – особая для нас честь. – Ну, а теперь… Теперь – праздничный обед. Прошу, господа… Госпожа Кравиц… Михаэль… Шварц…

Сидя за огромным круглым столом, рассчитанным на шестнадцать человек, к которому успели присоединиться и прилетевшие из Тель-Авива на вертолёте посол России Вяземский и министр внутренних дел Израиля Дори, – Свиса не переставал нахваливать полковника Шварца и смелого скрипача господина Горфинкеля.

– Послушайте, коллега, – обратился генерал Глушко к Шварцу, ощущая по собственному опыту, что тот уже не долго задержится в полковниках, – а что с вашим Петром, или как его? – Тимом?

– Он схвачен. В ту же ночь. В борделе его не оказалось: то ли зверское чутьё, то ли кто-то предупредил, но мы нашли его по показаниям его родителей, к которым он заблаговременно перевёз свой автомобиль «вольво», на котором и была увезена госпожа Кравиц в его притон.

– Ну, а каким образом вам вообще удалось найти местонахождение борделя? Ведь никаких ориентиров на него, как я понял, до этого не было?

– О! Когда у вас появятся (чего я вам искренне не желаю) подобные проблемы – мы вам обязательно поможем. А пока… Пока эта наша государственная тайна… Шучу. Давайте лучше выпьем за то, чтобы мы меньше встречались из-за международных преступлений и больше, как коллеги, как друзья!

Вечером все израильские СМИ сообщали о небывалой операции, которая была проведена спецподразделениями полиции по обнаружению элитного борделя в районе Хайфы, которым, по предварительным данным, пользовались многие известные предприниматели и даже члены парламента. Началось следствие…

Тётя Бася и не предполагала, что поздним вечером, когда от постоянных переживаний, уже и из-за Миши, абсолютно не оставалось никаких сил, в дверь позвонят и в квартиру один за другим войдут Ицик с Роном, а вслед за ними… Вслед за ними – Миша и Кира.

– Боже! – вскрикнула старушка от неожиданности, увидев истощённую племянницу. – Деточка моя!

Она громко разрыдалась, прижав к своей впалой груди ужасно изменившуюся Киру.

– Деточка моя!..

Миша, обняв их обеих, также растрогался, стараясь незаметно смахнуть носовым платком проступившие на глазах слёзы. Так они стояли несколько минут, пока старушка, внезапно спохватившись, буквально прокричала: «Надо немедленно позвонить в Москву. Маме!.. Кирочка, звони маме – она так давно ждёт твоего звонка!»

Через неделю, немного пришедшая в себя Кира, сидела с Мишей в последнем ряду салона «Боинга 767» компании «Аэрофлот», направлявшегося прямым рейсом из Тель-Авива в Москву.

Самолёт строго по расписанию взмыл в голубое-преголубое небо и направился над блестящим от яркого солнца Средиземным морем на север, через Хайфу, в Россию.

Позади оставалась целая жизнь. Жестокая, зверская, безжалостная, но жизнь… Самолёт увозил от неё всё дальше и дальше, уверенно пробиваясь крылом через плотные слои белых облаков, словно стирая ими всю немыслимую грязь, налипшую в одночасье на неподготовленную к беспощадным ударам судьбы, наивную человеческую душу.

– Даже не верится, что это произошло именно со мной, – уютно прижавшись к Мишиному плечу, со вздохом проговорила Кира. – Ну, почему именно со мной?

– Слава Богу, – всё уже позади и никогда-никогда не повторится, – погладив её по руке, успокаивающе заверил Миша.

За окном открывался огромный, безграничный воздушный простор, освещаемый яркими лучами летнего солнца.

Самолёт вырвался наконец на свою наивысшую, оптимальную траекторию полёта, и теперь уже, как будто не летел, а беззвучно плыл в этом волшебном океане тишины и спокойствия, радуя находящихся в нём пассажиров сказочной красотой, необозримого с земли, гигантского заоблачного мира.

– Киса! Кисочка! Ну, куда же ты? – неожиданно раздался мужской голос.

Кира с неудержимым страхом вздрогнула всем своим телом и, выпрямив шею, посмотрела вперёд.

По узенькому проходу между кресел бежала со смехом маленькая девочка, лет пяти-шести.

Красивенькая, с распущенными, вьющимися волосами, она, видимо, вырвалась из рук родителей и неслась по салону самолёта без оглядки, довольная свободой и временно обретённой самостоятельностью.

– Киса! Остановись! Киса!.. – из-за спинок кресел наконец появился её отец, строго помахивающий указательным пальцем. – Быстро вернись! Киса…

«Возвращаюсь, возвращаюсь… – с неожиданно нахлынувшим чувством успокоения, подумала про себя Кира. – Я… возвращаюсь… Я уже возвращаюсь… Ой, – чтобы тебе, миленькая, когда вырастишь, не пришлось испытать такой же страшной участи,» – подумала она, глядя на радующуюся от неожиданно охватившего её поднебесного блаженства, бегущую, не разбирая дороги, маленькую Кису…