Конечно, хотелось бы в рай, но…

Но сколько грехов, больших и малых, мы действительно совершаем за жизнь? И хватит ли нам благих, добрых поступков, чтобы они перевесили?!

Хм… Возможно в этом плане мне «повезло». Ибо я планирую пожертвовать собой во имя благой цели. Как там звучит Заповедь? «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя»?!

Остается открытым лишь вопрос — а почему, собственно, Господь допустил, чтобы монголы (их здесь и называют безбожными агарянами из Библии) разорили Русь, едва ли не уничтожили ее? Если люди здесь все такие правильные и верующие?

А вопрос-то непраздный, а вопрос-то непростой — сложный даже вопросец…

Хотя, если вдуматься, ответ лежит на поверхности. Причем ответ вполне наглядный, объясняющей падение Руси и с позиции военно-политической и духовной. Все дело в раздробленности княжеств, в столетиях внутренних усобиц и братоубийственных войн! Я, конечно, не так силен в религии, как в истории, но один одновременно и религиозный, и исторический пример помню отлично! Илья Муромец — он же Святой Илия Печерский или преподобный Илия Муромец, упокоившийся в Киево-Печерской лавре. Жил и прославился как воин он в двенадцатом столетии — а вот погиб при разграблении Киева половцами, приведенными князем Рюриком Ростиславичем в 1203 году (по другим данным получил тяжелое ранение, приведшее к смерти впоследствии). При этом факт разграбления монастыря степняками — факт исторический.

Русские князья, ведущие за собой русские же дружины, приводят на родную землю заклятого врага и позволяют ему грабить Православные святыни, убивать монахов и иноков — каково?!

Или вот другой пример, вполне себе исторический — этакая «Красная свадьба» Джорджа Мартина, только по-русски, даже по-рязански! Событие, известное как «съезд в Исадах», произошедшее в 1217 году — относительно недавно… Так вот, Рязанский князь Глеб и брат его Константин собрали в Исадах прочих князей земли Рязанской и Пронской, приходящимися им братьями — одним родным и пятью двоюродными. Еще раз — братьями! Так вот, братьев с дружинниками на съезде хорошенько напоили и вырезали — пригласив на «мокрое дело» все тех же половцев.

И кстати, земля Рязанская после этих событий сильно пострадала из-за последующей войны между Глебом «Братоубийцей» и Ингварем Игоревичем, отцом ныне правящего князя. Первого поддержали половцы, второго — владимирская рать, и Ингварь победил. Но какой ценой далась эта усобица мирным жителям…

А брань между родными братьями Всеволодовичами, кончившаяся Липицкой битвой?! Не смогли договориться по разделению наделов — вот вам сражение, в котором по некоторым данным, приняло участие до пятидесяти тысяч русских воинов с обеих сторон. Потери — до десяти тысяч только со стороны владимирской рати! И кстати — тоже недавно, 1216 год.

Липицкая братоубийственная сеча и последующая за ней катастрофа на Калке серьезно подорвали потенциал русских ратей перед самым вторжением Батыя. Кстати, результаты Калки — это также наглядная демонстрация того, что происходит, когда даже союзники не отказываются от старой вражды и стремления к славе и власти… И столь же наглядный результат многовековой княжеской раздробленности.

Но ведь в войнах участвовали не только князья, верно? Если подумать, «Братоубийца» Глеб не такой уж и негодяй! Он просто пошел самым простым путем и убрал конкурентов без изматывающей свой народ очередной, разоряющей и губящей людей усобицы… Шутка конечно, вряд ли он о простых людях думал, вырезая братьев!

Увы, в войнах князей русичи бились с обеих сторон — и не только ведь профессионалы-дружинники. Гриди и бояре воюют конными, а в той же Липицкой битве описывается пешая атака новгородцев через овраг… И в грабежах, и в насилии над побежденными участвовали не только одни лишь половцы, это тоже нужно понимать. И если взять всю историю средневековой Руси — реально ведь всю, начиная с самого Владимира Святого — это история бесконечных междоусобиц, братоубийственных войн, ослабляющих Русь изнутри. Ослабляющих не только в военном или экономическом отношении, но и духовно. И если вдуматься — сколько братской крови было пролито, сколько девчонок и женщин изнасиловано своими же, сколько детей погибло во время штурмов городов… То нашествие агарян с востока не кажется уже таким внезапным. Скорее наоборот, становится удивительно, сколь милостив был Господь и как долго терпел Он эти бесчинства…

Решив не рисковать, последние метров двести до заграждения мы все же проползли по-пластунски — хотя соратники оказались не особо знакомы с подобным способом передвижения, в итоге это не стало значимой проблемой. Выучились, так сказать, в процессе… А добравшись до разреженных, отстоящих друг от друга примерно на полметра кольев, мы скинули с себя «маскхалаты» и аккуратно протиснулись промеж надолбов, напряженно замирая при каждом шорохе…

И не зря замирали. Впереди послышалось легкое похрустывание снега — и вскоре стала различима двигающаяся в нашу строну фигура дозорного, очевидно патрулирующего периметр. Все-таки патрулирующего, а я-то уж понадеялся…

— Тихо! Все залегли на снег!

Слава Богу, само заграждение миновать мы не успели. И потому сейчас колья отлично скрывают нас — по крайней мере, не от слишком внимательного взгляда человека, наверняка не знающего, где искать врага… А вот маскировку мы скинуть поспешили. Зря…

— Кречет, снимешь его?

Мой едва слышимый вопрос к дяде не празден — от того, насколько бесшумно порубежник справится с задачей, зависит успех всей операции. А ведь при этом ни луков со стрелами, ни арбалетов мы не взяли (лишние неудобство и тяжесть), разбавив малый арсенал из сабель и кинжалов лишь небольшими кавалерийскими чеканами, используемыми также и половцами… Кречет немного помедлил с ответом, но тут позади меня раздался столь же тихий ответ:

— Я справлюсь. Только чуть подвинься, Егор.

Стараясь не издавать лишних звуков, я слегка сдвинулся влево, освобождая место потянувшемуся вперед броднику, уже перехватившему рукоять ладного, маленького топора с узким лезвием, отдаленно напоминающего индейский томагавк. После чего все вновь замерли — и глухая, вязкая тишина накрыла нас, старающихся даже дышать через раз… Теперь ее разбавляют лишь похрустывание снега под стопами неспешно приближающегося к нам татарина, да его шумное дыхание — пытается согреть руки.

Заметит?

Нет?!

Или…?!

Не должен, если не будет спецом приглядываться в нашу сторону. Но это я понимаю разумом. А вот чтобы успокоить разбушевавшиеся чувства, я вынужден вновь и вновь читать про себя псалом «Живый в помощи», чтобы как-то себя успокоить. Привычки «носителя» — но в настоящий момент без них просто никуда…

…Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тьме преходящия…

Как обычно это бывает во время ожидания будущей схватки или в засаде — секунды тянутся бесконечно долго! И лишь поганый становится все ближе и ближе к нам, подобравшись шагов уже на двадцать пять.