Я ничего не чувствовала, кроме пустоты в сердце. Не хотелось ни плакать, ни истерить, ни злиться. Лишь зияющая черная дыра, что поселилась в моей душе и повергающая меня в депрессию, будто в болото. И чем сильнее я брыкаюсь, пытаясь выбраться, тем глубже ухожу на дно, где меня ждет безразличие.

Я чувствовала себя такой уставшей, словно неподъемный груз упал на мои плечи. Меня тошнило, а тело казалось настолько ничтожным и слабым, что мне самой хотелось умереть. Лишь бы избавиться от всех проблем.

Спать. Я просто хочу уснуть и все забыть.

Но только я пыталась провалиться в счастливое забытие, как образ умирающего дворецкого вставал перед глазами:

"Ты так похожа на своего отца… – взгляд, наполненный нестерпимой болью и слезами остановился на мне, выбивая из колеи. – Змей…" – прохрипел он, настолько сильно сжав мою руку, что даже сейчас я чувствовала его прикосновение.

Похожа на отца? Откуда он знал моего отца? И знал ли вообще? Но что означало слово "змей"?…

Не знаю и не хочу знать. Надоело. Мне уже все надоело. Если так пойдет и дальше, то я… Я… Я не знаю, что будет со мной.

В очередной раз, когда я пыталась найти в себе какие-нибудь эмоции, понимая, что иначе мне будет только хуже, я вновь натыкалась на ненавистную пустоту. Слез уже не было: я давно их все выплакала.

За всю мою жизнь смертей было не так много. Только несколько служанок, чьи трупы я случайно находила в лесу, за фамильным особняком. Я порой сбегала туда, но дико пугалась, когда видела знакомое лицо, что болталось на веревке, словно марионетки.

Да. Жизнь в нашем доме не была сладкой. Слуги часто совершали самоубийства или умирали от болезней, словно мы были прокляты. И конечно же, мать винила во всем меня.

Но пришел и ее день, после которого меня больше никто не бил.

Мне было лет 45 – совсем юная по меркам фей – когда мама заболела. Я не видела ее, но знала, что она страдает, а отцу плевать на нее. Словно тогда все и вскрылось. Эту стервозную женщину никто не любил, лишь радуясь, что скоро она уйдет в мир иной.

– Отвратная у меня дочь, – помню я ее предсмертные слова, когда безобразное от болезни лицо пожелало меня видеть. Впервые, за все время. – Неблагодарная. Черная! Довольна?! Ты словно проклятье! Слуги дохли из-за тебя, как мухи! А теперь ты решила и меня выжить?! Не дождешься, тварь! – женщина резко села, с ненавистью смотря на меня, но тут же закашлялась, отхаркивая кровь в белый платочек.

Увидев мерзкое красное пятно, леди пришла в бешенство. Ледяные пальцы с силой сжали ткань и кинули в меня злополучный комок, от которого я даже не попыталась увернуться. Он все равно не долетел бы.

– Как только ты родилась, начались проблемы, – глаза матери наполнились слезами, и она обессилено упала на мягкие подушки. – Фаин словно забыл про меня. Про меня – его красавицу жену! Для него существовала только ты… Только его маленькая дочь, что так похожа на него… Он никогда так не смотрел на меня, как на тебя в тот момент… Что бы я не делала, не было в его взгляде нежности… Не было того восхищения… Не было любви… – ее голос охрип, а по щекам скатились соленые капли. Она словно изливала душу перед смертью, вспоминая все моменты, что убивали ее долгие годы. – Я тебя ненавижу за это. Я столько раз хотела тебя убить, но он не позволял, хоть и не ругал меня… Это все твоя вина. Это ты виновата! Если бы не ты… – фея снова перешла на крик, глотая слезы. – Если бы не ты, я была бы счастлива! Все было бы хорошо! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СДОХЛА ПРИ РОЖДЕНИИ?! – мама схватила с тумбочки стакан с водой и изо всех сил, что оставались в слабом теле, швырнула в меня.

Мое лицо оставалось бесстрастным, и я просто уклонилась, позволяя стакану разбиться о стену, разлетаясь по комнате тысячами осколков и образуя огромное мокрое пятно на обоях.

– ДА КАК ТЫ ПОСМЕЛА?! АХ, ТЫ ТВА… Кх-кх-кх… – женщина закашлялась, а ее лицо побагровело. Шея вздулась, как у жабы, а морщинистые руки тряслись. У нее начался приступ. – Б-быстрее! Кх-кх! Дай мне лекарство, тварь! – но я не шелохнулась, продолжая наблюдать за тем, как она умирает.

– Матушка, вы разбили стакан с водой. Как я могу разбавить вам лекарство, если нет воды? – в тот момент в моей душе также ничего не было. Ни стыда, ни грусти, ни страха. Лишь легкое предвкушение.

– НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТАК НАЗЫ… КХ-КХ-КХ… – приступ увеличивал свою силу, отдаваясь вибрирующим ревом, из-за чего женщина начала задыхаться. – П-позови кого-нибудь из… кх-кх-кх…

– Я вас не понимаю, матушка. Говорите четче, – холодно произнесла я, наблюдая.

– ПОЗОВИ СЛУГ!!! – взревела она, покрываясь пятнами. Воздуха оставалось все меньше.

– Вы что? Забыли, дорогая матушка? – я подошла ближе к кровати, смотря ей прямо в глаза. – Те, кто был вам предан в этом замке, давно повесились или же совершили иное самоубийство, – я приблизилась к тумбочке и отодвинула лекарства, за которыми так усердно тянулась мать. – Вы здесь никому не нужны. Никто не рад вас видеть, – тихо, но холодно отчеканила я, наблюдая, как расширяются некогда красивые красные глаза, а сморщенная рука хватается за опухшее горло. – Вам действительно лучше умереть.

– М-монстр, – прохрипела она, судорожно пытаясь сделать вдох.

– Это вы меня такой сделали, ма-туш-ка. Это ваша вина, – сталь слышалась в каждом моем звуке, а из глаз женщины скатились две одинокие слезинки.

– Как же вы похожи, Фаин… – прошептала она и упала, бесцельно смотря стремительно тускнеющими глазами в потолок.

Тело еще дергалось некоторое время, но вскоре комнату наполнила звенящая тишина, что больше не прерывалась маминым дыханием.

Она умерла.

Вот только я не чувствовала ни радости, ни горя. Эмоций не было вовсе. Лишь пустота, заполнившая собой все вокруг.

– Леди н'Одеррит умерла, – безучастно сообщила я слугам, выйдя из спальни, словно говорила о смерти червяка, на которого мне глубоко плевать.

Вот только одна из них протянула мне платок, кланяясь. Я сначала не поняла, зачем он мне, но посмотрев в зеркало на противоположной стене, увидела…

Я плакала.

Скорее беззвучно рыдала, шмыгая носом. А слезы все текли, не прекращаясь, немного раздражая влажную, покрасневшую кожу. Я не испытывала эмоций, но мое тело все сделало за меня… Ведь подсознательно я жалела об этом. Жалела, что не помогла и не спасла ее. Видимо, даже тогда я продолжала любить маму, несмотря на то, что она сделала со мной. И мне было ужасно больно и плохо в тот момент.