– Это что еще такое?

Я перевернулся и зло уставился на усатого дядьку в каракулевой шапке и бурках, который сердито смотрел на нас с Жориком.

– Что вы сцепились, как петухи… ого, чего это у тебя со ртом, парень, кровь, что ли?

Я сплюнул кровь и выбитый зуб, после чего пробурчал:

– А что, если по лицу палкой с размаху заедут, то бывает без крови?

– Вот оно ка-ак… – Дядька перевел посуровевший взгляд на сидящего на земле Жорика, который, всхлипывая, баюкал вывернутую мной руку. Ну, сломать я ее точно не сломал – силенок на такое в моем возрасте ни у кого не хватит, но связки ему точно потянул сильно. Черт, как неудачно этот дядя появился… Но тут на сцене появилось еще одно действующее лицо. В бигудях.

– Я все видела! – визгливо заорала какая-то тетка, выскочившая из ближнего подъезда в халате, тапках на босу ногу и накинутом на плечи плаще. – Вот этот мальчик шел, никого не трогал, а вон тот как налетит и палкой его… хулиган!

Взгляд дядьки, направленный на Жорика, стал совсем тяжелым.

– Со спины, значит, напал, да с палкой… – Он перевел взгляд на меня. – Из-за чего сцепились-то?

– Сами у него спросите… – буркнул я, остывая. Да уж, сходил к девочке в гости…

– Они меня в бассейне… – с надрывом в голосе начал Жорик, но замолчал, не в силах озвучить, что эти самые «они» собирались сделать. Уж больно позорно это звучало.

– Кто они, придурок, – я-то тут при чем? Я вообще тебя защищал! – возмутился я грязному навету. Вокруг негромко загомонили, потому что рядом с нами образовалась небольшая толпешка из детей, игравших во дворе, и проходивших мимо взрослых. Ну да – в этом времени взрослые считали себя вправе вмешиваться в любые детские разборки. Даже если эти дети вовсе не их и, более того, им ни разу не знакомые.

– И все равно ты с ними! – со слезой в голосе возопил Жорик.

– А-а-а, вот оно что? – Я зло прищурился. – Тогда ты, наверное, хорошо подумал, что с тобой будет, когда те, с кем, по-твоему, я, узнают, что ты тут устроил, правда?

А вот в эту сторону Жорик, похоже, совсем не думал. Потому что, услышав мои слова, он побледнел, всхлипнул, а потом внезапно вскочил на ноги и как припустил в сторону парка… Я рефлекторно дернулся за ним, но упавшая на плечо мужская рука удержала меня на месте.

– Не надо. Не стоит он того… – Дядька развернул меня к себе и присвистнул. – Тебе б умыться… Ты где-то рядом живешь?

– Нет, в общаге на Жолио-Кюри.

– А здесь как оказался?

– В гости шел, – вздохнул я.

– К другу?

– К девочке.

– Н-да-а… – Дядька покачал головой. Но тут сквозь толпешку протиснулся какой-то подросток и уверенно заявил:

– Он к нам в гости шел. Давайте я его отведу и умою…

Я присмотрелся – ну да, это был брат моей Аленки. Мы с ним пересекались пару раз, когда я за ней заходил. Но особенного интереса он в мою сторону не проявлял. Впрочем, это было объяснимо – он старше ее на семь лет. Так что кто я для него – так, малявка…

Вот будь я обычным восьмилеткой – точно бы категорически отказался идти в гости в подобном виде. Хорош кавалер – с разбитой-то мордой и полным ртом крови… Но мозги-то у меня уже почти столетнего деда (восемьдесят девять лет «там» и уже больше четырех здесь), так что я прекрасно знал, что… кхм… ну-у-у… девы благосклонны к воинам, вернувшимся с поля брани. Так что безропотно двинулся следом за братом моей любимой.

Встретили меня, как и ожидалось, охами-вздохами. Женская часть семьи тут же озаботилась оказанием первой помощи, так что меня тут же в шесть рук (две из которых были мне особенно приятны) обмыли, обработали ссадины перекисью водорода, а к здоровенному синячине во всю морду приложили лед из холодильника в целлофановом пакете. Причем моя любимая гордо помогала мне его держать. А еще я удостоился уважительного кивка от Аленкиного отца и покровительственного похлопывания по плечу от ее брата. А вот женщины дружно заявили, что «хорошие мальчики никогда не дерутся». Причем «моя» поддержала маму и бабушку с весьма встревоженным взглядом…

Короче, Жорик, сам того не ожидая, своей дурацкой выходкой сработал в мою пользу. Ну, судя по тому, как все прошло.

А вот дома все произошло гораздо сложнее. Я уже говорил, что мама у меня была несколько авторитарной? Так вот именно в этот вечер я по полной прочувствовал это на своей шкуре. После новой порции охов и вздохов меня тут же взяли в оборот, после чего я узнал, что я гадкий, непослушный мальчишка, который абсолютно не слушается родителей, постоянно вляпывается в разные неприятности и игнорирует, что ему говорят взрослые. Минут десять я послушно молчал, слушая весь этот поток обвинений. С женщинами же всегда так – им нужно выговориться. Причем здесь и сейчас – то есть когда все их возмущение рвется наружу, а не когда это лучше сделать с точки зрения психологии и основ педагогики. И вываливать это свое возмущение они будут, пока сами не успокоятся. Несмотря на то что все детские психологи пишут, что ругать ребенка больше минуты – бесполезно, потому что он просто отключается и воспринимает дальнейшие нотации исключительно как некий «белый шум», автоматом пролетающий мимо ушей, не задерживающийся в голове ни на секунду. Так уж устроена детская психика… Так что самое правильное для меня было просто немного потерпеть и поподдакивать – «да, мама», «хорошо, мама», «конечно, мама», «больше не буду, мама». Но затем все пошло не по сценарию. Потому что после бурного выражения своего неудовольствия мама перешла к конкретике, заявив, что теперь никуда больше меня одного не отпустит. Потому как: «Мне нужен живой сын!» И, поскольку днем мама и папа на работе, то все мои секции и всякие дополнительные школы придется…

– Так, мам, стоп! – вскинулся я, едва успев остановить ее. Потому что от уже озвученного отказаться куда сложнее, чем от пока еще не сказанного. А я не собирался бросать ни одно из своих занятий. То есть ни секции, ни «музыкалку» с «художкой». У меня ж план! – Не надо, не говори этого!

Мама взвилась:

– Что значит – не говори? Что ты имеешь в виду? – В ее голосе появились легкие истерические нотки. А я внутренне скривился. Потому что скорее всего причиной столь резкой реакции мамы были именно мои действия… Она больше всего хотела как можно быстрее переехать в свою собственную квартиру. Но мне, не мытьем так катаньем, удалось сначала перетянуть на свою сторону батю, а затем и бабусю, которая также одобрила идею чуть подождать, но получить более удобную квартиру. При полном непротивлении и подчеркнутом нейтралитете дедуси. Это привело к тому, что мама обиделась на нас с отцом и вследствие этого не упускала ни одной возможности дать нам почувствовать на своей шкуре, что такое женская обида.

– Мам. – Я сделал глубокий вдох, постаравшись максимально успокоиться. Мне же нужно добиться совершенно определенных вещей, а вовсе не переорать родную мамочку. И демонстрировать свою независимость мне тоже совсем не нужно, не правда ли? Значит… значит, надо думать, что говорить, а не просто переть, как бык, загоняя себя в ловушку прямой конфронтации. Вот не требуется мне этого от слова совсем…