Когда появились угли, Стью насадил кролика на палку и принялся его жарить. Очень скоро запахло так вкусно, что желудок Стью заурчал. Коджак сел, с интересом наблюдая за процессом.

– Половину тебе и половину мне, большой мальчик, идет?

Пятнадцать минут спустя он вытащил кролика из огня и сумел разделить на две части, не обжегшись. Мясо местами обгорело, местами осталось полусырым, но по вкусу заметно превосходило консервированную ветчину от «Грейт уэстерн маркетс». Он и Коджак расправились с кроликом очень быстро… а когда заканчивали, издалека донесся леденящий кровь вой.

– Господи! – пробормотал Стью с набитым крольчатиной ртом.

Коджак вскочил, его шерсть встала дыбом, он зарычал. Обошел костер кругом и зарычал вновь. Повторного воя не последовало.

Стью лег, с булыжником у одной руки, с раскрытым складным ножом у другой. Над головой сияли холодные, высокие, безразличные звезды. Его мысли устремились к Фрэн, но он тут же развернул их в другую сторону. Слишком сильную они вызывали боль, даже на полный желудок. «Я не смогу заснуть, – подумал он. – Долго не смогу».

Но он заснул, с помощью еще одной таблетки Глена. И когда угли костра превратились в золу, Коджак подошел и лег рядом с ним, отдавая Стью свое тепло. Так уж вышло, что в первую ночь после разлуки Стью поел, тогда как остальные легли спать голодными, и спал хорошо – в отличие от Ларри, Глена и Ральфа, которых тревожили кошмары и ощущение быстро надвигающейся беды.

Двадцать четвертого сентября группа Ларри Андервуда, состоящая из трех человек, прошла тридцать миль и встала лагерем к северо-востоку от холма Сан-Рафаэль. В ту ночь температура упала до двадцати пяти градусов[219], поэтому они разожгли большой костер и спали рядом с огнем. Коджак к ним так и не присоединился.

– И что, по-твоему, делает этим вечером Стью? – спросил Ральф у Ларри.

– Умирает, – коротко ответил Ларри и тут же об этом пожалел, увидев гримасу боли на открытом, честном лице Ральфа, но было уже поздно. С другой стороны, он скорее всего сказал правду.

Он снова лег, в полной уверенности, что это случится завтра. Куда бы они ни шли, конечная точка их похода находилась совсем рядом.

И в эту ночь ему снились кошмары. В одном, который запечатлелся в памяти лучше других, он отправился в турне с рок-группой «Шейди блюз коннекшн». Они выступали в «Мэдисон-Сквер-Гарден», и в зале не осталось ни одного свободного места. Они поднялись на сцену под громовые аплодисменты. Ларри подошел к микрофону, чтобы отрегулировать его высоту, но тот не желал сдвигаться с места. Тогда он подошел к микрофону соло-гитариста, но и тот словно приварился к стойке. Бас-гитарист, клавишник – та же история. Зрители принялись улюлюкать и хлопать. Один за другим музыканты «Шейди блюз коннекшн» уходили со сцены, тоскливо улыбаясь в высокие психоделиче ские воротники, похожие на те, что носила рок-группа «Бердс» в далеком тысяча девятьсот шестьдесят шестом году, когда Роджер Макгуинн еще летал на высоте восьми миль. Или восьмисот. А Ларри все бродил от микрофона к микрофону в надежде найти один, который удастся подстроить под себя. Но все они застыли в девяти футах от сцены, прямо-таки кобры из нержавеющей стали. Кто-то из толпы стал требовать, чтобы он спел «Поймешь ли ты своего парня, детка?». Я больше не исполняю эту песню, попытался сказать он. Перестал, когда умер прежний мир. Они не захотели его слушать, начали скандировать. Сначала в задних рядах, потом по всему залу, все громче и громче: «Поймешь ли ты своего парня, детка?! Поймешь ли ты своего парня, детка?! ПОЙМЕШЬ ЛИ ТЫ СВОЕГО ПАРНЯ, ДЕТКА?!»

Он проснулся, а скандирование все звучало в ушах. Тело покрывал пот.

Он и без Глена знал, что это за сон и как его толковать. Рок-музыкантам часто снится, что они не могут дотянуться до микрофона, не могут приспособить его под себя. Как и другой сон: ты на сцене, но не можешь вспомнить ни единого слова песни. Ларри не сомневался, что все исполнители видели подобные сны перед…

Перед выступлением.

Сон, свидетельствующий о сомнении в собственных способностях. Сон, выражающий захлестывающий страх: «А если я не смогу? Если буду хотеть, но не смогу?» Ужас перед тем, что не удастся преодолеть себя, сделать «прыжок веры», без которого артист – будь то певец, писатель, художник или музыкант – просто не может состояться.

Уважь людей, Ларри.

Чей это голос? Матери?

Ты можешь только брать, Ларри.

Нет, мама, не я. Больше я этого не делаю. Перестал, когда умер прежний мир. Честное слово.

Он лег и снова заснул. Успел только подумать, что Стью сказал правду: темный человек собирался их схватить. Завтра, решил он. Что бы нас ни ждало, это случится скоро.

Но двадцать пятого они никого не встретили. Все трое дружно шагали под ярко-синими небесами, видели в большом количестве птиц и всякое зверье, но не людей.

– Просто удивительно, как быстро возвращаются дикие звери, – выразил общую мысль Глен. – Я знал, что процесс этот будет достаточно быстрым, и, разумеется, зима его обязательно притормозит, но все равно удивительно. Ведь после начала эпидемии прошла какая-то сотня дней.

– Да, но ведь нет собак и лошадей, – заметил Ральф. – Это совсем неправильно, знаете ли. Они изобрели вирус, который убил чуть ли не всех людей, но ведь этим дело не ограничилось. Заодно вирус порешил и любимых животных человека. Забрал человека и его лучших друзей.

– И оставил кошек, – мрачно ввернул Ларри.

Ральф просиял:

– Есть еще и Коджак…

– Был Коджак.

Эта фраза убила разговор. Холмы хмурились на них с обеих сторон дороги, идеальное место для укрытия десятков людей со снайперскими винтовками. Предчувствие, что встреча с людьми темного человека произойдет сегодня, не оставляло Ларри. Всякий раз, поднимаясь на холм, он ожидал увидеть внизу блокпост. И всякий раз, не видя его, думал о засаде.

Они поговорили о лошадях. О собаках и бизонах. Бизоны возвращались, заверил их Ральф. Ник и Том Каллен их видели. И недалек тот день – возможно, они его застанут, – когда бизоны вновь заполонят прерии.

Ларри знал, что это правда, но также знал, что это чушь: жить им, вполне вероятно, оставалось минут десять.

Потом начало темнеть, и пришло время остановиться на ночлег. Они поднялись на еще один, последний в этот день холм, и Ларри подумал: Сейчас. Они будут поджидать нас внизу.

Но никто их не поджидал.

Они разбили лагерь под зеленым светоотражающим щитом с надписью: «ЛАС-ВЕГАС 260». В этот день им удалось сравнительно неплохо поесть: чипсы, газировка, две копченые колбаски «Слим джимс», которые они разделили поровну.

Завтра, вновь подумал Ларри и заснул. В эту ночь ему приснилось, что в «Гарден» выступают он, и Барри Грайг, и «Тэттерд ремнантс». Им выпал огромный шанс – они выступали на разогреве какой-то супергруппы, названной в честь какого-то города. То ли Бостона, то ли Чикаго. И микрофоны вновь оказались на высоте девяти футов, а когда он принялся ходить от одного к другому, зрители вновь начали скандировать: «Поймешь ли ты своего парня, детка?»