– Да перестань! – попытался ободрить его Стью. – Все у меня будет хорошо.

– Ларри прав. Это ужасно. Мы бросаем тебя, словно лошадь.

– Ты знаешь, что другого не дано.

– Вероятно, но кто знает наверняка? Как нога?

– Сейчас не болит.

– Ладно, таблетки у тебя. – Глен вытер глаза. – Прощай, Восточный Техас. Я чертовски рад нашему знакомству.

Стью отвернулся.

– Не говори «прощай», Глен. Скажи «пока» – это к удаче. Возможно, ты свалишься с этого трехнутого склона, и мы проведем здесь зиму, играя в криббидж.

– Так долго не получится. Я это чувствую. А ты?

И поскольку Стью тоже это чувствовал, он повернулся к Глену.

– Да. – Он чуть улыбнулся. – Но я не убоюсь зла, верно?

– Верно! – Голос Глена упал до хриплого шепота. – Прими таблетки, если почувствуешь, что больше не можешь. Не мучай себя.

– Не буду.

– Тогда… до встречи.

– До встречи, Глен.

Втроем они подошли к склону провала, и, раз оглянувшись, Глен начал подъем. Стью следил за ним с нарастающей тревогой. Социолог двигался легко, даже небрежно, практически не глядя, куда ставит ноги. Земля посыпалась вниз один раз, потом другой. Глен попытался зацепиться руками, и дважды ему это удалось. Когда он выбрался на шоссе, Стью с облегчением выдохнул.

Ральф последовал за ним, и когда он присоединился к Глену, Стью в последний раз позвал Ларри. Глядя снизу вверх на его лицо, подумал, что оно очень похоже на лицо погибшего Гарольда Лаудера – застывшее, с наблюдающими, чуть настороженными глазами. Лицо, которое ничего не выдавало, за исключением того, что хотело выдать.

– Ты теперь главный. Справишься?

– Не знаю. Попробую.

– Решения придется принимать тебе.

– Правда? Похоже, первое уже отклонили. – Теперь в глазах появилось чувство: упрек.

– Да, но только первое. Послушай… его люди схватят вас.

– Да. Я тоже так думаю. Или схватят, или расстреляют из засады, словно собак.

– Нет, думаю, они схватят вас и отвезут к нему. Это произойдет в ближайшие дни. Когда вас привезут в Вегас, будь настороже. Жди. Что-то случится.

– Что, Стью? Что случится?

– Не знаю. То, ради чего нас послали. Будь наготове. Не пропусти.

– Мы вернемся за тобой, если сможем. Ты знаешь.

– Да, конечно.

Ларри быстро поднялся по склону и присоединился к остальным. Все трое помахали Стью руками. Он в ответ поднял руку. Они ушли. И больше никогда не видели Стью Редмана.

Втроем они разбили лагерь в шестнадцати милях к западу от того места, где оставили Стью. По пути наткнулись на еще один провал, только гораздо меньших размеров. Но так мало они прошли по другой причине: потому что лишились какой-то частицы сердца. И пока не могли сказать, вернется ли она к ним. Ноги вдруг заметно отяжелели. Разговор не клеился. Никто не хотел смотреть в лицо другого – из страха, что увидит отражение собственной вины.

Они остановились уже в темноте и разожгли костер. Ужинать в этот вечер пришлось водой. Глен высыпал в трубку остававшийся у него табак и внезапно задался вопросом: а есть ли у Стью сигареты? Эта мысль испортила аромат табака, и он рассеянно выбил из трубки остатки «Боркум рифф». Когда несколько минут спустя где-то в темноте заухала сова, Глен огляделся.

– Слушайте, а где Коджак? – спросил он.

– Действительно, странно, – ответил Ральф. – Не помню, чтобы видел его последнюю пару часов.

Глен поднялся.

– Коджак! – закричал он. – Эй, Коджак! Коджак! – Голос полетел над пустынной землей. Ответного лая не последовало. Глен сел, сокрушенный печалью. С его губ сорвался тоскливый выдох. По его следу Коджак пересек чуть ли не весь континент, а теперь пропал. Дурной знак.

– Ты думаешь, кто-то его поймал? – спросил Ральф.

– Может, он остался со Стью? – предположил Ларри.

Глен вскинул голову, такая мысль, похоже, его не посещала.

– Может, – кивнул он. – Может, так и случилось.

Ларри перебрасывал камушек из руки в руку, туда-сюда, туда-сюда.

– Он сказал, что Бог, возможно, пошлет ворона, чтобы кормить его. Я сомневаюсь, чтобы здесь водились вороны, так что, может, Он послал пса.

В костре что-то треснуло, в темноту взметнулся столб искр, ярко вспыхнул и погас.

Когда Стью увидел темный силуэт, спускающийся к нему по склону, он прижался спиной к валуну – сломанная нога лежала перед ним – и одной немеющей рукой нашарил булыжник. Он промерз до костей. Ларри был прав. Два-три дня лежания на земле при такой температуре – верная смерть. Вот только кто-то хотел забрать его жизнь еще раньше. Коджак пробыл с ним до заката, а потом ушел, легко выбравшись из провала. Звать его Стью не стал. Пес наверняка побежал за Гленом и остальными. Возможно, чтобы сыграть отведенную ему роль. Но теперь он жалел, что Коджак не задержался здесь чуть дольше. Таблетки – это одно, однако ему не хотелось, чтобы его изорвал в клочья один из волков темного человека.

Он крепче сжал булыжник, а темный силуэт остановился на склоне где-то в двадцати ярдах от него. Потом продолжил спуск, черная тень на фоне ночи.

– Иди сюда, иди!.. – прохрипел Стью.

Черный силуэт завилял хвостом.

– Коджак?

Он самый. И он что-то тащил в пасти, а потом бросил свою ношу рядом со Стью. Сел, виляя хвостом, ожидая похвалы.

– Хороший пес… – В голосе Стью слышалось изумление. – Хороший пес!

Коджак принес ему кролика.

Стью достал складной нож, тремя быстрыми движениями вспорол кролику брюхо. Вытащил дымящиеся внутренности и бросил Коджаку.

– Хочешь?

Коджак хотел. Стью освежевал кролика. Но мысль о том, чтобы съесть его сырым, желудку не приглянулась.

– Дерево? – обратился он к Коджаку без особой надежды. Вдоль ручейка валялось много ветвей и стволов деревьев, принесенных волной, но не в пределах досягаемости.

Коджак вилял хвостом, однако с места не сдвинулся.

– Принеси! При…

Но Коджак уже убежал. Покрутился на восточном берегу ручейка и прибежал с сухой ветвью в пасти. Положил рядом со Стью и гавкнул. Хвост мотался из стороны в сторону.

– Хороший пес, – повторил Стью. – Будь я проклят! Неси еще, Коджак!

Радостно лая, Коджак убежал вновь. Через двадцать минут дров уже хватало для большого костра. Стью приготовил стружки для растопки, посмотрел, как дела со спичками. Полторы книжицы. Стружки занялись со второй спички, а потом он осторожно подкармливал огонь. Скоро костер весело потрескивал, и Стью, сидя на спальнике, расположился как можно ближе к теплу. Коджак лежал с другой стороны костра, положив морду на лапы.