«Праздник к нам приходит!» – читалось по физиономии дворника, чистящего подъезд от снега. «Праздник к нам приходит!» – подмигивала кухарка корзине с провизией. «Праздник к нам приходит!» – вторили перины, взбиваемые горничной.

Нечто подобное с утра творилось в частном особняке на Васильевском острове. Построенный по образцу сдобного каравая, дом был толст, широк и приземист. Всего в нем было с излишком. Окна не в меру широченные, колонны не по правилам толстенные, и даже стальная решетка вилась таким прихотливым загибом, словно кузнец не знал, как вывернуться, чтоб угодить капризному заказчику. Казалось, хозяева съездили в Париж, кое-что увидели и потребовали, чтобы дом был «как в Европе». Но отечественные привычки и желание во всем делать по-своему сотворили из честной копии невиданное чудо, какое случается от обилия денег и недостатка вкуса.

Подъехав к воротам, Родион не успел ботинок спустить, как парадные двери распахнулись, и, торопливо прилизывая чуб, порог одолел сам Кондрат Филимонович Толбушин, богатый купец, сделавший состояние на торговле льном и коноплей, а также нежно любящий отец единственной доченьки. Ванзарова он почти подхватил на руки, во всяком случае, Родион не ожидал столько крепкого объятия от совсем незнакомого господина. Отстранив будущего тестя, Толбушин присмотрелся, как к товару, и изрек:

– Хорош, хорош, наша порода!

Действительно, плотностью форм Родион немного смахивал на молодого купца. Впрочем, на этом сходство заканчивалось. Само собой. Не волнуйтесь… Еще не хватало!

– Прошу простить, прямо с ночной облавы, глаз не сомкнул, – попытался объяснить Ванзаров свой нетоварный вид.

Толбушин выразил глубокое уважение столь важному занятию и просил не переживать по всяким пустякам. Уж он-то понимает, какова полицейская служба.

Дражайшего гостя бережно проводили в прихожую, в которой парадом выстроилась вся прислуга с госпожой Толбушиной во главе. Амалия Федоровна прочно держала в пухлых лапках хозяйство. Хватило одного взгляда, чтобы понять, кто в доме хозяин. Не могла обмануть радушная улыбка: только и ждут Родиона, чтоб вертеть им по своему усмотрению. Чиновник полиции сунул веник, поклонился и прижал губы к поданной ручке, от которой пахло смесью кнута и пряника.

– Как мы вам рады! – сказала Амалия Федоровна, втягивая лепестки красноватыми ноздрями. – Уж так ждали, а вы все не едете…

«Праздник к нам приходит!» – словно пропели пальмы в кадках по сторонам двери гостиной. Ванзаров отогнал наваждение.

– Так ведь Родион, позвольте вас так, по-отечески, назвать… – Кондрат Филимонович жахнул гостя по плечу. – Прямо с подвигов! Всю ночь ловил воров и душегубов. Покой наш защищал. Такой вот герой!

– Ах, как это мило! – вздохнула госпожа купчиха, чем выразила надежды, уж взваленные на будущего зятька. И тут же заторопилась, приглашая долгожданную персону в гостиную.

Логическое мышление даже в таком аду продолжало вертеть колесики. И внезапно вынесло вердикт: «По какому праву за меня уже все решили эти совершенно чужие люди?» Обычно после таких озарений Родион творил какие-нибудь великие глупости. Например, подавал рапорт о переводе в полицию. Но в этот раз нахлынувшее бешенство погасил лед равнодушия. В самом деле, чего теперь злиться, когда согласился? Назад не воротишь. Мило показав зубы, Ванзаров прошел в гостиную.

«Праздник к нам приходит!» – пропел хор диванов и кресел, обитых жирными букетами золоченых роз. Родион легонько постучал по уху. И отпустило. Галлюцинации, да и только.

Кондрат Филимонович предложил не терять время, а сразу усаживаться за стол, накрытый с былинным размахом в соседней столовой, из которой спешили дивные ароматы. Но получил вежливый отказ. Тогда предложил отведать с мороза водочки под изобилие закусок. Но и здесь его не поддержали. Какой-то неправильный зять попался, однако. Списав отказ на усталость юнца, купец завел светский разговор. Амалия Федоровна сидела рядышком и мило кивала. Родион слушал вполуха, отвечал односложно и невпопад. Чем сильно огорчил хозяина. Настало неловкое молчание.

Ближняя дверь медленно открылась, и кто-то невидимый выпихнул в гостиную девушку пышных форм. Платье каждой складочкой и завитушкой кричало, сколько денег за него было уплачено. Сама же барышня, изумительно робея, шагнула к своему счастью, даже глаз не подняв.

– А вот и наша Полиночка!

Психологический портрет сложился немедленно.

Нет, ну сколько можно! Нельзя же трепетную невесту, как подозреваемого, рассматривать под лупой психологии! Конечно, нельзя. Но Родион невольно рассмотрел. Что он там увидел, касаться не будем. Ясно, что простенькое личико добирало баллов красоты родительским приданым. Оно и создавало особый блеск глаз, румянец щек и чернение бровей. Без него девушка была не хуже и не лучше множества выращенных в заботе и гигиене созданий. Чадо вошло в детородный возраст в полном соку. Но аромат денег покрывал заурядную пухляшку особым флером, видимым каждому жениху. Но только не Ванзарову. Его чутье, воспринимавшее красоту, было устроено неправильным образом: чем больше сияло выгоды и богатства, тем менее симпатичным казалось. Все наоборот у Родиона. Нет чтобы как люди – получить и женку упитанную, и приданное обильное, так подавай ему неизвестно что. Не понимает парень своего счастья, честное слово.

Его невеста скромно поздоровалась, села рядом с маменькой и постепенно включилась в разговор. Девушка умела лепетать о модных новинках театра, литературы и даже науки. О чем же еще говорить при первом знакомстве? Родион вяло поддерживал темы и краем глаза посматривал на гигантские напольные часы.

– А вы сыщик? – спросила Полиночка с умным видом. – О ваших коллегах в книжках читала.

– Чиновник полиции для особых поручений, – как обычно, ответил Ванзаров.

Но Кондрат Филимонович многозначительно поднял палец, чтоб все прониклись важностью момента. И дамы прониклись.

– Вот что, голубушки, погуляйте на кухне, а мне с Родионом потолковать надо, – весомо сказал он. – Наши разговоры вас не касаются.

Мать с дочкой послушными ягнятами упорхнули прочь.

«Праздник к нам пришел и попался!» – пропела золотая цепочка на купеческом пузе. Родион даже головой тряхнул. И откуда это наваждение? Наверно, от голода. Прав Лебедев.

– Все у нас есть, всего в достатке, – сообщил Толбушин. – Только вот нет у меня сыночка, которому дело передать могу. А дело большое выросло, более двух миллионов годового оборота. Как вам? То-то же… Мы не высовываемся, как другие, но лен с коноплей большое будущее имеют. Всю Европу завалить можно. А дальше Америку. Только вот не успеть мне такие обороты набрать. А не успеть потому, что сыночка не вырастил себе на замену. Без наследника дело сгинет, разворуют…

– Вы с господином Агаповым случайно не знакомы? – вдруг спросил Родион.

– Как не знать! Такой человек! Мыльную империю построил, а вот тоже наследника не нажил. И что теперь? Все прахом пойдет.