— Добро пожаловать в бар «Депрессо», — ухмыляется Инна.

— У бара нет названия, — недовольно поправляет Гриф и, подойдя к стойке, водружает на нее сверток из «Приюта старьевщика».

— Прихватил сувенирчик? — Инна скептически качает головой. — И насколько же он опасен по шкале от нуля до десяти?

— Тринадцать с половиной. — Сатир, взяв кий, склоняется над бильярдным столом.

Из-за трубы выходит невысокий парень, одетый в черную футболку с горящим черепом и рваные джинсы. Шаркая по полу вьетнамками, он подходит ко мне и бросает под ноги тапочки в виде динозавровых лап.

— Спасибо. — Я влезаю в мягкую и теплую обувку.

Парень кидает на Инну бритвенно-острый взгляд и, почесав макушку, протягивает мне руку.

Тук! Кий ударяет по белому шару, тот влетает в синий и загоняет его в сетку.

— Бруевич. — Парень крепко сжимает мои пальцы. — Это фамилия, если что. А имя Андрюха. Но ты зови меня Бруевич, как все.

— А я Грипп.

У Бруевича бешеные зеленые глаза и черный ежик волос, вдоль и поперек пересеченный белыми шрамами. О его голову явно разбивали бутылки, и не один раз. Я ни секунды не сомневаюсь, что передо мной — дама треф. У Бруевича есть нечто общее с Венечкой, он тоже чудаковатый и смотрит так, будто душу сканирует. Да и сатир вроде упоминал о даме по имени Андрей.

— Давайте я сварю эспрессо. — Инна, покачивая бедрами, плывет к барной стойке, на которой хромом сияет винтажная кофемашина. — И вы расскажете, что было в Терновнике… Убери отсюда эту штуковину, — бросает она Грифу, и тот послушно оттаскивает оружие подальше.

Меня накрывает усталость — резко и окончательно. Теперь я не могу думать ни о чем, кроме кофе. Горячий, густой — вот бы почувствовать его в желудке. Взобравшись на барный табурет, я скрещиваю руки на стойке и опускаю на них отяжелевшую голову. Инна громко бряцает и стучит прямо над ухом, готовя эспрессо, но мне все равно. Не сдвинусь с места, даже если прилетит метеорит.

Вообще надо бы попросить телефон и позвонить Крис. Сколько меня не было? Часов двадцать? Мачеха, наверное, перевернула вверх дном весь Питер. Не представляю, как буду объясняться с ней, и решаю отложить тяжелый разговор. Сейчас я просто не в состоянии.

— Скоро полегчает, — обещает Инна. — После прогулки на ту сторону всегда чувствуешь опустошение. Эспрессо и десерт вернут тебя к жизни. Бруевич, тащи черничный пирог!

— Да что ж такое. Хватит мной командовать, — бурчит дама, но покорно шаркает к холодильнику.

Кажется, я отключаюсь на пару минут и возвращаюсь в сознание, когда воздух наполняется кофейным ароматом. Поднимаю голову: на стойке выстроился ряд чашек. Инна взмахивает над ними ладонью, гоня запах в мою сторону, и улыбается. Рядом на блюдце, завалившись на бок, лежит внушительный кусок черничного пирога с воткнутой в него вилкой.

Я тру лицо ладонями и принимаюсь за угощение. Начинаю с эспрессо и проглатываю его почти залпом, благо он успел поостыть. Инна пододвигает вторую чашку.

Тут я замечаю, что остальные, включая сатира, сгрудились немного поодаль и разглядывают предмет, лежащий на стойке. На полу валяются серое тряпье и обрезки бечевки, — значит, Гриф распаковал свой «сувенирчик». Я тяну шею, чтобы разглядеть, что за оружие приковало к себе всеобщее внимание.

Вначале мне кажется, что на стойке лежит большой серебряный крест, забрызганный сверкающей кровью. А потом я понимаю, что это меч, в рукоять и лезвие которого вплавлены сотни красных кристаллов.

— Орлики, ну вы прям как дети, увидавшие новую игрушку. — Инна вздыхает. — Давайте уже, отвлекитесь и расскажите, что случилось в Терновнике. Первое, что меня интересует: откуда взялась эта железяка и куда делся любимый тесак Грифа? Я как раз собиралась сказать Бруевичу, чтобы он его почистил…

— Ты реально держишь меня за слугу? — возмущается дама.

— Ну, так. — Инна крутит в воздухе ладонью.

— Святой Пантелеймон, — Бруевич делает вид, что молится, — даруй мне сил и мудрости, чтобы не убить эту женщину.

Гриф отрывает от меча полусонный взгляд.

— В общем, давайте я все расскажу по порядку, — он давит зевок и глотает кофе, — чтобы всем стало ясно, что к чему. — И король начинает…

Он неспроста оказался на крыше «Головореза». Вначале Гриф побывал в квартире моей бабушки, пройдя сквозь зеркало в коридоре. Он заглянул в комнату ровно в тот момент, когда мы с сатиром растворились в желтом тумане. Переместившись в Терновник вслед за нами, король обосновался на крыше и принялся ждать, когда мы выйдем из бара. Через некоторое время он услышал, что прямо под ним, в номере, началась заварушка. Гриф заглянул в оконце, увидел Лимо, его сообщников, меня и сатира. Поняв, что нам нужна помощь, он спрыгнул вниз и ввязался в драку.

— А зачем ты вообще приходил ко мне? — уточняю я, ковыряя пирог. — Ночью, через зеркало.

— Так ты же сама пыталась пройти сквозь него. Я всегда улавливаю такие попытки, потому что очень мало людей умеют это делать. Ты пока не умеешь, но задатки есть.

— Значит, ты хотел помешать мне выполнить задание?

Трефы переглядываются между собой.

— Мы по натуре фаталисты, — говорит Инна. — Конечно, мы чувствовали, когда появлялись свитки, но не вмешивались. Ты, наверное, не в курсе, но первое и второе послания Смерти обладают интересной особенностью. Они как бы зовут тех, кто уже вошел в масть. Считается, так задумано, чтобы опытные игроки приглядывали за новичками. Но в твоем случае, конечно, было иначе. Пики, червы и бубны пытались остановить тебя, ну а мы заняли нейтральную позицию. Гриф так и вовсе решил помочь, когда уловил всю эту зеркальную тему.

— Не совсем так. Я просто подумал, что пора познакомиться поближе. Раз уж ты станешь, — он морщится, — одной из нас.

— Одной из треф? — Я поднимаю брови.

Гриф, Бруевич и Инна опять переглядываются.

— Тьфу-тьфу-тьфу. — Девушка-стихия стучит по стойке.

— Я имел в виду все масти, — с нажимом произносит король и продолжает свой рассказ: — Ну, в общем, я отогнал голодную нечисть, кое-кого убил, а потом оказалось, что вернуться с помощью заклинания у нас не получится. Кто-то создал мощные помехи.

— Кто? — хором спрашивают Инна с Бруевичем, и оба при этом косятся на сатира.

— Спокойно, ребятки. В этом нет моей вины.

— Точно? — сомневается девушка-стихия. — Ты похож на того, кто всегда и во всем виноват.

— Ну, может, в этот раз я чуток и провинился. — Рогатый показывает «чуток» указательным и большим пальцами. — Лимо, понимаете ли, оказался нечист на руку.

— Вот так неожиданность! — Инна фальшиво ахает.

— Да, неожиданность. Я обо всем договорился с его приспешниками. Освободил этого мерзавца, буквально спас ему жизнь,