– Ты принадлежишь себе, и Акоре... и мне. – Он медленно притянул ее к себе. – Чего ты боишься, Брайанна? Почему тебя так пугает ветер?

Последний вопрос сорвался с губ неожиданно. Брайанна не побледнела, а стала пепельно-серой, взгляд приобрел болезненность. По всем приметам ее охватил дикий ужас.

– Брайанна...

Она отпустила его руку, повернулась к двери и распахнула ее. Словно сторонний наблюдатель, Атрей проследил, как она убегает, разметав шелковистую завесу волос по спине.

– Брайанна!

Когда надо, он умел быть и воином, и охотником. Его учили этой премудрости, готовили к такой жизни. А еще он был мужчиной, обезумевшим от страсти и движимым древним инстинктом.

Он нагнал ее у подножия лестницы. Глаза Брайанны были в ужасе раскрыты. Она и не думала отбиваться. Атрей подхватил ее на руки, прижал к груди и понес наверх, шагая через две ступеньки.

«Мужчина не имеет права причинять вред женщине...»

Он и не собирался – совсем наоборот.

Он должен завладеть ею, а она завладеет им. Вместе они прогонят демонов, не дающих им покоя.

Атрей знал, где ее комната. Однажды он проходил мимо, когда Ройс показывал ему особняк. В один из бесконечных дней, когда Брайанна гостила в Холихуде.

Ногой он пнул дверь и увидел омытую лунным светом постель; уходя, Брайанна оставила покрывало откинутым. Он торопливо захлопнул дверь, прошел по комнате, положил Брайанну на кровать и лег сверху. Твердое колено раздвинуло ее ноги.

– Останови меня, Брайанна. Если не хочешь – скажи сейчас, пока еще не поздно.

Разрумянившись, она смотрела на него в упор блестящими глазами.

– Что я должна сказать? Что хочу тебя так же, как ты меня? Что сейчас мне нет дела до того, что будет завтра, или через час, или в любое другое время?

Тем временем ее ладони гладили твердую грудь Атрея под рубашкой. Брайанна приподнимала бедра, прижимаясь к выпуклости между его ног. Он застонал и закрыл глаза, призывая на помощь силу воли.

А сила воли ему была необходима: Брайанна вздрагивала под ним, и каждое ее движение, каждый вздох, каждый негромкий, но чувственный возглас приближали его к экстазу. Атрей умел держать себя в руках. Умел сутками обходиться без сна, терпеть жгучий холод, опаляющую жару, голод и жажду, беречь силы для сражений и побеждать в рукопашном бою – этому учили каждого воина Акоры. Умел вникать в суть государственных вопросов и находить решения. Приучил себя терпеливо, часами выслушивать советников и всех, кто мог высказать мудрую мысль. Черт возьми, и нынешняя задача ему тоже по плечу!

– Брайанна, милая, тише...

– Нет! Я не выдержу. Умоляю, Атрей!

Ее рубашка была сорвана кем-то из них – Атрей не заметил, кем именно, да это было и не так важно. Зато теперь Брайанна лежала под ним обнаженная, изящная, как гипсовая статуэтка, но живая. Каждый изгиб и линия ее тела дышали жизнью, невероятно возбуждая его. Это возбуждение было почти невыносимым, однако мужская гордость и подлинные чувства к Брайанне требовали от Атрея сдержанности.

Чтобы не сойти с ума от страсти, он впился в ее губы, просунул между ними язык и одновременно нащупал в слиянии ее стройных ног то, к чему он так стремился. Он осыпал предмет своего вожделения нежными ласками, повторяя тот же ритм языком. Ее кожа излучала жар, с губ срывались вздохи и стоны, и наконец тугая пружина нарастающего желания распрямилась и забросила ее на вершину экстаза.

Но этого было мало – и для Атрея, и, как он сразу понял, для Брайанны. Захватив одной рукой оба ее тонких запястья и пригвоздив их за ее головой, он принялся ласкать ее, упиваясь каждым дюймом изумительной кожи. Изощренные прикосновения его неутомимых губ вызывали взрывы ощущений. Она беспомощно вскрикивала, льнула к нему, но он упрямо отстранялся. Наконец он перевернул ее на живот и помедлил, любуясь аппетитными ямочками. Наяву они оказались еще более соблазнительными, чем на картинах, нарисованных воображением. Легонько он подул ей в спину и был вознагражден вскриком. Ее бедра вновь приподнялись навстречу ему. Он отстранился, поспешно расстегнул бриджи и высвободил скипетр. Твердый и раздувшийся, он, казалось, был готов взорваться, но Атрей упрямо держался. Только несколько капель перламутровой влаги на округлом кончике свидетельствовали о том, насколько он близок к экстазу. С бесконечной осторожностью Атрей принялся прокладывать путь в глубь шелковистых складок, входить в нее – медленно, постепенно, наслаждаясь спазмами мышц; она словно пыталась втянуть его в себя.

И опять наслаждение захлестнуло ее, а он снова пережидал прилив, повернув ее лицом к себе, шепотом рассказывая, как она прекрасна, как чувственна и желанна. Она со стоном выговорила его имя, прислушиваясь, как он погружается между ее ног – все еще медленно и сдержанно, несмотря на безумный стук сердца и отчаянную жажду освобождения.

Наконец клинок вонзился на всю длину, преодолел девственную преграду, достиг горячих глубин. Внутри она оказалась тугой, горячей, скользкой от влаги. Она обняла его, прошептала его имя и завладела им всецело и сразу, слилась с ним воедино и приняла от него сущность жизни в мощном порыве, от которого у обоих потемнело в глазах.

Когда Атрей пришел в себя, он лежал рядом с Брайанной, прижимал ее к себе, успокаивал нежными ласками.

– О Господи... – еле слышно выговорил он.

Она улыбнулась, касаясь губами его разгоряченной кожи.

– Никогда не испытывал ничего подобного, – признался он.

Она подняла голову, глядя ему в глаза.

– И я тоже, как тебе уже известно. Знаешь, я думала, что меня научили всему, а оказалось, я ошиблась.

– Пора переписать учебники.

– Достойная задача. Мы подумаем.

Он рассмеялся, придвигая ее поближе и чувствуя себя рядом с ней просто и спокойно, как никогда прежде.

Такие ощущения он испытывал только в пещере, где узнал свою судьбу, очнулся, лежа лицом в грязи, и понял, что произошло.

Он перевел взгляд на Брайанну. Она уснула – быстро и незаметно, в один миг. В приливе поистине мужского удовлетворения ему полагалось последовать ее примеру.

И он последовал бы, если бы не запоздалые угрызения совести.

Он поступил так, как следовало. Он не причинил ей боли. Но отрицать страшную истину не мог.

Он лишил ее невинности и тем самым вступил в союз с единственной женщиной на свете, имеющей право ненавидеть его всей душой.

А как же иначе? Ведь ее до сих пор преследуют воспоминания о смерти родителей. Погибших от его руки в тот день, когда он стал мужчиной.

« Атрей... там французы! Будь они прокляты!

– Воины, в строй! Ветер нам поможет.

– Ближе... еще ближе... Смелее, воины Акоры!