— Да, — сказал инспектор, сам не зная, почему. — Да, я скажу ему сам. Спасибо.

Он направился к двери. Врач удалился заниматься своими делами.

Этельстан сидел наверху у себя в сверкающем и начищенном до блеска кабинете, откинувшись на спинку кресла и разглядывая потолок. Он пригласил Питта войти.

— Итак? — В голосе суперинтенданта прозвучало нескрываемое удовлетворение. — Отличную работу проделал молодой Гилливрей, отыскав этого педераста, а? Следите за ним — он далеко пойдет. Я нисколько не удивлюсь, если через год-два мне придется подписывать приказ о его повышении. Он наступает вам на пятки, Питт!

— Возможно, — не разделяя его веселья, ответил инспектор. — Полицейский врач только что принес мне результаты медицинского осмотра Джерома.

— Полицейский врач? — нахмурился Этельстан. — Зачем он осматривал Джерома? Тот ведь ничем не болен, да?

— Да, сэр, он совершенно здоров — все в полном порядке, если не считать небольших проблем с пищеварением. — Питт почувствовал, как у него в груди нарастает удовлетворение. Он посмотрел Этельстану прямо в глаза. — Джером абсолютно здоров, — повторил он.

— Черт побери, инспектор! — Этельстан резко подался вперед. — Кому какое дело, страдает ли он расстройством желудка? Это извращенец, который заразил страшной болезнью, а затем убил порядочного юношу! Мне наплевать, пусть он хоть корчится от боли!

— Нет, сэр, Джером полностью здоров, — еще раз повторил Питт. — Врач провел все известные тесты, после чего проделал это еще раз, чтобы быть абсолютно уверенным.

— Питт, вы отнимаете у меня время! Пусть только Джером останется жив до того, как его осудят и повесят, а в остальном состояние его здоровья меня нисколько не интересует. Отправляйтесь заниматься своей работой!

Питт слегка подался вперед, с огромным трудом удерживая на лице улыбку.

— Сэр, — раздельно произнес он, — у Джерома нет сифилиса. Никаких следов.

Этельстан молча уставился на него. Прошло какое-то мгновение, прежде чем смысл этого заявления дошел до него.

— У него нет сифилиса? — недоуменно моргая, произнес он.

— Совершенно верно. Джером чист как стеклышко. У него нет сифилиса сейчас — и никогда не было.

— О чем вы говорите? У него должен быть сифилис! Он заразил Артура Уэйбурна!

— Нет, сэр, Джером не мог этого сделать. У него нет сифилиса, — повторил Питт.

— Но это же какой-то бред! — воскликнул суперинтендант. — Если он не заражал Артура Уэйбурна сифилисом, кто это сделал?

— Не знаю, сэр. Это очень любопытный вопрос.

Этельстан грубо выругался и тотчас же побагровел от ярости, поскольку он в присутствии Питта вышел из себя и скатился до нецензурной брани.

— Что ж, идите и сделайте что-нибудь! — крикнул Этельстан. — Не взваливайте все на молодого Гилливрея! Разыщите того, кто заразил несчастного мальчишку! Кто-то же это сделал — так разыщите его! Не стойте передо мной как истукан!

Питт горько усмехнулся. Вся его радость быстро растворилась от сознания того, что его ждало впереди.

— Да, сэр. Я сделаю все возможное.

— Вот и отлично! Так принимайтесь же за работу немедленно! И закройте за собой дверь — в коридоре чертовски холодно!

Конец дня принес худшее испытание. Возвратившись домой поздно, Питт снова застал в гостиной Эжени Джером, дожидавшуюся его. Она сидела на самом краешке дивана вместе с Шарлоттой, бледной и в кои-то веки не знающей, что сказать. Услышав, как открылась входная дверь, она поспешила в прихожую, чтобы встретить мужа — или, возможно, чтобы его предупредить.

Когда Питт вошел в гостиную, Эжени встала. Она была напряжена, и по лицу чувствовалось, что держится она из последних сил.

— О, мистер Питт, с вашей стороны так любезно, что вы согласились со мной встретиться!

У Томаса не оставалось выбора: сам он предпочел бы уклониться от встречи с этой женщиной. От этой мысли ему стало стыдно. У него перед глазами стоял образ Альби Фробишера — какая неподходящая фамилия для мужчины, торгующего своим телом![6]— сидящего в своей омерзительной комнате в свете газового рожка. Почему-то инспектор смутно стыдился и этого, хотя тут он был совершенно ни при чем. Возможно, чувство вины было обусловлено тем, что он знал про это зло, но не сделал ничего, чтобы сразиться с ним, искоренить его навсегда.

— Добрый вечер, миссис Джером, — вежливо произнес Питт. — Чем могу вам помочь?

Глаза миниатюрной женщины наполнились слезами, и ей пришлось сделать усилие, чтобы совладать с собой и говорить связно.

— Мистер Питт, я никак не могу доказать, что мой муж был со мной дома весь вечер, когда был убит тот несчастный ребенок, поскольку я спала и не могу, не покривив душой, сказать, что мне известно, где он находился. Но только я твердо знаю, что Морис никогда мне не лгал, и я ему верю. — Она поморщилась, сознавая наивность своего заявления. — Конечно, я понимаю, что ничего другого от меня и не ждут…

— Это не так, миссис Джером, — вмешалась Шарлотта. — Если вы считаете, что ваш муж виновен, возможно, вам покажется, что он вас предал, и вы захотите с ним сквитаться. Так поступили бы многие женщины.

Эжени обернулась, и ее лицо исказилось от отвращения.

— Какая ужасная мысль! О, просто страшная! Я ни на одно мгновение не верю в то, что это правда. Определенно, Морис непростой человек, и я знаю, что многие его не любят. Он придерживается очень четких взглядов, и далеко не все их разделяют. Но по природе своей он не злой. У него нет… нет этой тяги к грязным поступкам, в которой его обвиняют. В этом я абсолютно уверена. Морис просто не такой человек.

Питт как мог постарался скрыть свои чувства. Для женщины, пробывшей замужем одиннадцать лет, миссис Джером была невероятно наивна. Неужели она действительно верит, что муж открыл бы ей самые черные стороны своей натуры?

И в то же время это удивило инспектора. Джером казался ему слишком честолюбивым, слишком рациональным, никак не соответствующим тому образу человека чувственного, страстного, который постепенно складывался. И что это доказывало? Только то, что люди гораздо сложнее, чем можно предположить, и полны неожиданностей.

Не было смысла спорить с миссис Джером, причиняя ей тем самым ненужную боль. Пусть лучше она и дальше верит в невиновность мужа, лелея воспоминания обо всем хорошем, что было у них; какой смысл настаивать и пытаться разбить эти воспоминания?

— Миссис Джером, я могу только собирать улики, — слабо возразил Питт. — Не в моей власти интерпретировать их, а также скрывать.

— Но должны же быть улики, доказывающие, что Морис невиновен! — воскликнула миссис Джером. — Я в этом уверена! Должен же быть какой-то способ это показать… В конце концов, кто-то ведь убил этого мальчишку, разве не так?