— А точнее шестьсот двадцать пять фунтов на укрепление сводов и стен каждой штольни, — ответил ее муж. Может, он больше не злится на нее за то, что она здесь?

— Огромная сумма, — отозвалась она. — Но это необходимо.

— Абсолютно, если мы не хотим увеличить риск для людей, не говоря уж о проблемах вывоза руды и шлаков на поверхность.

Эмма наблюдала за его лицом, пока он внимательно оглядывался вокруг. Время от времени они проезжали сальную свечу, которая была прикреплена к стене кусочком глины. Тусклый свет отражался от его лица, делая его похожим на ребенка, мечтающего о тарелке со сладостями, когда он говорил о руднике.

Как только они достигли входа в ближайшую штольню, Эмму охватило чувство облегчения, и она с трудом сделала глубокий вдох в разреженном воздухе.

Беллами и Уоткинс вышли первыми и сняли фонарь, который был не более чем мерцающим огоньком в угнетающей темноте. Алан шагнул вслед за ними, оглянувшись на Эмму, прежде чем подать ей руку.

Очень скоро Эмма узнала, что беды, подстерегающие людей в шахте, намного разнообразнее, чем она ожидала. С потолками настолько низкими, что Алану и графу Шеридану приходилось слегка пригибаться, шахты представляли собой катакомбы сплошных бедствий, только и ждущих подходящего момента, чтобы отобрать жизни шахтеров.

Эмму охватила паника. Но ведь она сама просила — требовала — этого осмотра. Она должна понять проблемы Алана.

Вонь сделалась настолько невыносимой, что пришлось прикрыть нос платком. Поддерживаемая слева Аланом, справа графом Шериданом, она продвигалась вниз по тусклым серым тоннелям, а Филлис тем временем объяснял, как руда транспортируется по крутым скатам на поверхность вдоль деревянных поручней.

— Там, внизу, то, что мы называем преисподней. Рабочие, которые вызываются работать в аду, подписывают свой смертный приговор. Если они не утонут, или их не придавит, или болезнь не доконает их, то это сделает угарный газ. Туда только один путь — по лестнице.

Осмотр продолжался. Условия ухудшались. Невыносимая жара скоро подорвала силы Эммы и высушила горло. Когда стало совсем уж невмоготу, она повернулась к графу Шеридану:

— Сэр, я слышала о вашей склонности к филантропии, равно как и о попытках содействовать преобразованию промышленности страны. И вместе с этим вы допускаете, чтобы ваши рабочие трудились в таких ужасных условиях. Вы не можете позволить людям перекладывать всю вину на вашего брата. Эти проблемы существовали задолго до того, как вы передали их моему мужу, сэр.

— Согласен, мадам. Однако должен подчеркнуть, что я неоднократно предлагал закрыть эти дьяволовы чертоги. Как вы сами видите, стоимость ремонта значительно превзошла бы прибыль, которую мы еще можем получить от оставшейся свинцовой руды. Если она вообще еще осталась.

— Руда еще есть, — отрезал Алан. — Голову даю на отсечение. Но чтобы достать ее, потребуется разрабатывать новые шурфы.

— И на это нужны деньги, — подчеркнул Беллами. — Как, дьявол побери, вы надеетесь открыть новые шахты, когда у вас нет денег на ремонт тех, которые уже открыты? Говорю вам, вы окажете нам услугу, если продадите рудник Лондондерри.

— Только через мой труп, Беллами. Я…

В этот момент послышались крики мужчин, и участок земли и камней обрушился со стены. Шахтеры бросились врассыпную. Эмма внезапно почувствовала, что ноги ее оторвались от земли — это Алан схватил ее одной рукой за талию и оттащил в сторону, прочь от падающих камней. Он быстро передал ее графу Шеридану, который подхватил Эмму на руки и понес подальше от шатающихся глыб. Алан бросился к юноше не старше восемнадцати, который споткнулся и растянулся в грязи. Обхватив его за плечи, Алан помог ему подняться на ноги и поспешно отвел на безопасное расстояние.

К счастью, стена больше не обвалилась, и, словно ничего не случилось, Филлис заорал на людей, чтобы возвращались к работе, рявкая приказания и оскорбляя тех, кто замешкался.

— Милорд, вы можете поставить меня на ноги. Я прекрасно могу сама ходить.

Ральф поставил ее на ноги. Сердце Эммы клокотало от гнева. Гнева на невыносимые условия труда в шахте, не говоря уж о бессердечности Филлиса. Она подняла глаза на графа Шеридана и обнаружила, что он улыбается.

— Не вижу причин для улыбок, милорд.

— Я просто думал, что вы напоминаете мне одного очень дорогого и близкого человека.

— О? Кого же?

— Мою жену. Думаю, вы с ней подружитесь.

Вернулся Алан в сопровождении шахтеров.

— Вы совершаете ошибку! — рявкнул Филлис Алану, который остановился и повернулся к нему. — Вы вытащите этих людей отсюда, и они не вернутся на работу.

— Судя по виду этих перекрытий, им повезло, что они еще живы, Филлис. Что, черт побери, вы делаете с деньгами, которые я направляю на решение этих проблем?

— С таким же успехом вы могли бы швырнуть свои деньги в эти чертовы ямы, — ответил он.

— Мы уже сказали, — подал голос Джой. — Самым разумным будет продать рудник лорду Лондондерри. Или закрывайте его — и дело с концом.

— Идите вы оба к черту, — огрызнулся Алан и, схватив Эмму за руку, потащил к подъемнику.

Несколько последующих часов Эмма оставалась в своей комнате, глядя в окно на пропитанную дождем округу, между тем как мысли ее блуждали далеко-далеко. Она скучала по Хью и надеялась, что и Алан скоро вернется в Шеридан-холл. Полжизни она предавалась фантазиям об Алане Шеридане. Страдала от ревности и безмерной печали, когда узнала, что Рита завела с ним роман. А теперь… теперь она понимает — брак без ответной любви много хуже, чем его отсутствие.

Стук в дверь вывел ее из задумчивости.

— Кто там? — отозвалась она.

— Я хочу поговорить с тобой, — послышался голос Алана.

Эмма схватилась за очки и почувствовала себя глупо, когда пальцы нащупали оправу без стекол. Она взглянула в зеркало, висящее над умывальником, проверяя, в порядке ли волосы, убрала несколько выбившихся прядок на место и расправила юбку руками.

Алан стоял в коридоре с бутылкой виски в одной руке и двумя чашками в другой. Глаза казались черными как ночь, а рот был изогнут в знакомой сардонической усмешке.

— Миссис Шеридан, — сказал он, — судя по вашему виду, вы не прочь выпить.

— Я, сэр?

Он толкнул дверь плечом и вошел в комнату. Эмма наблюдала, как он подошел к маленькому столику, поставил бутылку и чашки.

— Скажи мне, — Алан взглянул на нее, — ты любишь детей, Эмма?

Удивленная вопросом, Эмма кивнула.

— Мне кажется, это очевидно…

Он отмахнулся:

— То, что у тебя есть ребенок, необязательно должно означать, что ты любишь детей. Существует масса причин, почему люди производят потомство, последняя из этих причин — любовь друг к другу и детям.