Состоящим из тех, кто не понимает, что обнаженная женщина танцует веселее всего тогда, когда ее не заставляют это делать…

– …Я сказал: «Сделать весело» – а не глупо.

– А – как?

– Например, поставить монумент разуму – земные полушария, с позолоченным мозгом внутри, открывающиеся под воздействием сигналов от фотоэлементов в светлое время суток.

На территории можно поставить шары, стилизованные мозговыми извилинами, вращающиеся под напором воды – символ работающего мозга.

Да мало ли еще что можно сделать для того, чтобы «Сколково» оказалось уникальным, и каждому поработавшему там захотелось бы вернуться.

Только обо всем этом нужно подумать.

Или поручить сделать это тем, кто это умеет.

А партия, собрав, а потом внеся все эти предложения, продемонстрирует свою креативность.

– А еще, – проговорила со своего места Лариса, – в «Сколково» нужно повесить твои картины.

– Почему – именно картины Петра? – посмотрев на Ларису, спросил начальник охраны.

– Потому что «Сколково» – это обращение в завтра.

А только Петр пишет не сегодняшний, а завтрашний день.

Это разговор об искусстве оставлял не у дел кандидата в депутаты, и он решил принять в нем участие:

– Скажите, Петр, а вы умеете писать копии? Мне так хочется картину с тремя богатырями к себе в кабинет.

Мне было неинтересно отвечать на этот вопрос, но ответить пришлось:

– Писать копии так скучно, что за это нужно очень дорого платить.

– Впрочем, ладно, – усмехнулся кандидат в депутаты, считая разговор о живописи завершенным, – пока в стране есть нефть, все остальное не имеет значения.

И я в очередной раз убедился в том, что все, что я говорил ему – я говорил зря.

А все, что он мог себе представить – это лозунг: «Превратим Россию в главный Иран мира!» – и не провалиться при этом от стыда.

С этого момента наш разговор превратился в свет без тени.

Не потому, что тени не было, а потому, что мы решили ее не замечать.

Не обращать на нее внимания.

И от того, что предмет разговора потерял свою форму, ничего не изменилось…

…Видимо, все это отразилось на моем лице, и владелец пивных заводов заметил это, засмеявшись.

Наверное, ощущая то, что всякая напряженность спала:

– Петр, вы пытаетесь строить из себя оракула.

Поздравляю!

Только помните слова классика: «Пророков нет в отечестве своем…», – и я не успел ответить на его слова, потому что Лариса, даже не поднимаясь с табуреточки у рояля, тихо проговорила:

…И пусть не сразу их мы узнаем

Среди сомнений,

суеты,

пороков…

Пророки – есть в Отечестве своем!

Отечеству – нет дела до пророков…

Но кандидат уже уловил веселые флюиды, разнесшиеся по помещению клуба современного творчества:

– Да бросьте вы, Ларисочка Павловна. Дорогая!

Мы собираемся заниматься политикой, а вы хотите, что бы мы песенки пели?!

Песенки попоем потом, на природе. – И тогда я так же весело и со смехом прервал кандидата в депутаты:

– То, чем занимается наши законодатели – это не политика, а политический… – я остановился, подыскивая какое-нибудь подходящее жизнерадостное слово, а Лариса, в это время, прошлась пальчиками по клавишам, слегка исказив гамму: «До… Ре… Фа… Соль… Ля… Си…

До…»

– …Пойдемте, Петр, на свежий воздух, – предложил начальник охраны кандидата в депутаты, видя, что его начальник запутан окончательно.

И в вопросах вопросительный знак сменился скобками.

– Пойдемте, – мне ничего не оставалось, как согласиться. – Возможно, вопросы остались у вас…

…С кандидатом в депутаты мы поигрались в игру, выигрыш в которой заключался не в том, кто кого переиграет, а в том – кто наиграется в эту игру больше.

А наигравшись, могли заняться более серьезным делом: я – пойти покурить, а кандидат – обсудить с президентом клуба публичные акции, направленные на создание его общественного престижа…

«…Интересная у нас политика, – подумал я, выходя с начальником охраны на крыльцо. – Охранник интересуется политикой больше, чем кандидат в депутаты».

Выйдя из дверей клуба, я внимательно посмотрел на своего спутника – вопросы у него явно были.

И мне не пришлось ждать их долго:

– Петр, а вы не боитесь с такими разговорами доиграться… – он сделал паузу, явно подыскивая слово, – до снайпера.

Или – до пьяного хулигана в подворотне.

– Боюсь.

– На что же вы рассчитываете?

– На то, что во власти не окончательные дураки, – ответил я, хотя и улыбаясь, но вполне серьезно. – Как ни парадоксально, я на это постоянно рассчитываю.

Хотя жизненный опыт постоянно опровергает мои расчеты.

– Н-да… – вздохнул начальник охраны. – Со снайперов действительно начинают дураки.

Умные – для начала присылают менеджеров с чековой книжкой…

– …Кстати, – восполнил я ситуацию, испытывая некоторую неловкость перед человеком, с которым вел совершенно откровенный разговор, – мы общаемся второй день, но до сих пор как-то не познакомились.

– Ничего странного.

С некоторыми людьми я общаюсь много лет, но не могу сказать, что знаком с ними.

А зовут меня Аркадий.

– Аркадий, вы понимаете, что я шутил?

– Если бы вы говорили серьезно, то к утру могли бы оказаться растлителем малолетних или торговцем наркотиками. А под кроватью у вас нашли бы склад оружия.

– Вы же понимаете, что такие обвинения – это чушь?

– Да. Но через час после начала допроса вы подписали бы все.

Впрочем, это действительно ерунда.

Какими бы ни были ваши взгляды, и каким бы ни был мир вокруг нас, в вашем клубе собирается приличное общество.

Так что пойдемте-ка, пока мой шеф обсуждает с Ларисой Павловной программы концертов, выпьем кофе.

– Если за свои взгляды человек лишается больше, чем чашка кофе, значит, общество не здорово.

Пойдемте.

– Петр, а чашки у вас в клубе есть?

– Для вас, Аркадий, у нас найдутся не только чашки, но и серебряные ложки…

…Мы пили кофе в кабинете Ларисы, а сама Лариса в зале что-то обсуждала с владельцем пивных заводов.

И я чувствовал, что не все вопросы, интересовавшие Аркадия были им заданы.

Так что мне ничего не оставалось делать, как начать самому:

– Аркадий, вы уверены в том, что наш разговор на сегодня окончен? – И на это он помолчал совсем недолго: