– Кому надо? – возмущался толстяк. – Мне оно не надо, например!

– Женщина! Чего вы так кричите? – вдруг попенял слепец писклявому мужчине.

– Он же слепой! – взвыл униженный толстяк.

– И вовсе нет! – сказала женщина. – С чего вы взяли?

– Он женщиной меня назвал!

– А это он специально!

– Зачем же специально!

– Чтоб вас побольнее уколоть! Что же он, не видит, что ли, что вы мужчина?

– Ага, – подтвердил слепец. – Это я нарочно. Чтоб ты не задавался.

– Да он врет! – крикнул толстяк. – Я же вижу! Ну посмотрите на него! – обратился он за поддержкой к пассажирам.

По салону пробежал давно ожидавшийся ропот. Опекавшая слепца женщина сказала осуждающе:

– Ну чего вы привязались? Вам ехать надо? Щас едем! В Японии вон роботы за рулем – и то никто не боится!

– Да он же слепой! – продолжал истерику толстяк.

– Слепой немножко, – вынуждена была признать женщина. – Ну и что? Он же не так, чтобы уж совсем. Он же видит на уровне вполне. Сколько пальцев, Паша, три я тебе показываю?

Женщина подняла над головой ладонь, демонстрируя три пальца не Грише, а пассажирам в салоне.

– Три, – сказал сообразительный Паша.

– Молодец! – констатировала женщина. – Ну, убедились? И не надо нагнетать! – посоветовала она, обращаясь персонально к толстяку. – Мы ж не виноваты, что у нас законодательство такое! Что если инвалиды в штате – тогда в налогах послабления. Хотите инвалида – вот вам инвалид! – ткнула она пальцем в незрячего Пашу.

– Не хотим мы инвалида! – сказал толстяк, ожесточаясь.

– Да не вы хотите, – поморщилась женщина. – А государство хотит… Хочет… Или как там правильно? Вы поймите, если без инвалидов – тогда мы налоги по полной программе. И вам цена поездки – уже дороже, чем в такси. Доехали до Онежской – отдали ползарплаты. Оно вам надо? Если надо, так выходите из автобуса, такси ловите и езжайте.

– А я не хочу в такси! – сказал толстяк капризно. – Я в автобусе хочу! Я заплатил – имею право!

– Заплатил – сейчас поедешь, – пообещал Паша. – Ну что, отправляемся?

– Пусть он уйдет! – завопил толстяк. – Эй, ты, уйди из-за руля!

– Щас! – оскорбился Паша.

– Я с ним не поеду! – объявил толстяк.

– Ну вы человек или вы зачем? – взмолилась женщина, уже едва не плача. – Разочек можно потерпеть? Контроль на линии – вы это понимаете? Налоговая проверяет! Стоят на Кронштадтском бульваре! Сейчас мы инвалида им предъявим, а дальше уже как прежде поедете, с обычным нашим водителем!

– Ну поехали уже! – крикнули в салоне. – Сколько можно! Полчаса стоим!

– А я не хочу! – упрямился толстяк.

– Тогда на выход! – лопнуло терпение у женщины.

– Верните деньги за проезд!

– Щас! – снова сказал Паша, и вид у него был самый что ни на есть мстительный.

– Толстый! Выходи! – заорали в салоне.

– Без денег не уйду! – заупрямился тот.

– А мы по рогам настучим! – пообещали ему и уже пробирались по салону два малолетних хулигана в бело-красных спартаковских шарфах.

– Ладно, я еду, – тут же передумал толстяк и с озабоченным видом посмотрел на часы, будто он давно уже опаздывал, да только сейчас об этом вспомнил.

– Спасибо за понимание! – сказала пассажирам женщина. – Дай бог вам счастья! Чтоб вас дети слушались! Да мы же к вам со всей душой! Счастливого пути, родные вы мои!

Она послала присутствующим воздушный поцелуй, сделала всем ручкой и покинула салон, наказав отстраненному от управления Витале присматривать за Пашей.

– А чего ж, – пробормотал Паша. – Промчимся с ветерком.

Пассажиры затихли в недобром ожидании. Я никогда не думал, что концентрация пофигизма в умах народонаселения так велика. Или волю всех парализовало известие о том, что деньги за проезд не возвращаются?

Паша с удовольствием и яростно газанул. По железному телу автобуса пробежала дрожь испуга. Судно потенциальных смертников отчалило от остановки и неуверенно направилось к припаркованному в стороне автобусу, намереваясь протаранить его бок.

– Вправо! – зашипел Виталя. – Вправо руль крути!

– Ага! – проявил завидное послушание Паша и крутанул руль влево.

– Он нас убьет! – завопил толстяк. – Я же говорил, что он слепой!

– Правее! – умолял Виталя.

– Правее!!! – визжали пассажиры.

– Это я сейчас, я мигом, – добродушно отвечал им Паша и неспешно вращал руль.

С автобусом они разминулись только чудом, но зато нагнали так некстати оказавшуюся на пути маршрутку и ударили ее в корму. С верхней точки, из гостиницы, таран выглядел эффектно.

– Не гони! – вопил Виталя. – Держи по курсу!

– Я выйду! – верещал толстяк. – Мне деньги не нужны! Я на такси! Остановите!

Автобус несся по разделительной полосе Кронштадтского бульвара, рыская из стороны в сторону, как будто за рулем был пьяный, и аварий не случалось только потому, что дорога оказалась на удивление пустынной, и это было странно, если не знать о том, что по нашей просьбе гаишники перекрыли ее на всем протяжении. Но без аварий было нам никак нельзя, и навстречу автобусу-убийце уже неслась подержанная «Волга» с каскадером за рулем.

– Машина!!! – поднялся общий крик в автобусном салоне. – Впереди!

– Да вижу я этот грузовик, – пытался успокоить Паша вверенный ему пассажирский коллектив, направляя автобус «Волге» прямо в лоб.

– Какой грузовик? – стенал все понявший толстяк. – Я же говорил, что он слепой!!!

– Паша! Правее!

– Да куда же правее!

– Правее, я тебе сказал!

Ведомая опытным каскадером «Волга» все же увернулась, но и без потерь не обошлось. Сидящие слева по ходу пассажиры автобуса видели, как «Волга» обтерла весь левый борт их транспортного средства от носа до кормы, теряя при этом на ходу бампера, фары, двери и даже крышку багажника. «Волгу» к съемкам мы готовили специально, и потому железки отлетали от нее так здорово, что любо-дорого было смотреть.

– Остановку проехали! – верещал толстяк. – Мне здесь выходить!

– На следующей! – крикнул Паша, впавший в раж. – Не мешайте, женщина, рулить!

– Я не женщина! – скулил мужчина.

– У вас все равны! – вещал Паша. – Все вы пассажиры! Заплатил за проезд – получи услугу!

– Я не хочу услугу! – паниковал толстяк.

– Паша, милиция! – предупредил Виталя. – Инспектор впереди!

– Милиция! – крикнул толстяк торжествующим голосом человека, приговоренного было к смерти, но только что помилованного.