— Унижение! — прохрипел он и изо всех сил ударил кулаком по столу.

Рюмка опустела вмиг, Баррас налил себе еще. Унижение было тем, чего он боялся больше всего. И вот ведь странная вещь: как ни высоко поднялся в жизни Баррас, унижения продолжали его преследовать. Он страдал, а потом лечил себя: деньгами, властью, женщинами, обманом, игрой… Но не успевал прийти в себя, как случалось что-то еще, куда более унизительное. Когда-то, юным офицером, он попался на воровстве в полку. Его уволили, опозорили. Это было ужасно, и Баррас клялся себе, рыдая, что такого больше не произойдет. Знал ли юный Поль, что, став первым человеком во Франции, а то и в Европе, он может быть унижен куда сильнее?

— Дюпон, черт бы тебя побрал! — Баррас взял себя в руки и вторую рюмку тянул потихоньку. — Ты с самого начала презирал меня. Ты окружил меня шпионами, ты знаешь обо мне все. А я о тебе — ничего! Хотя нет, постой. Предметы. Вот источник твоей силы и власти, Дюпон, предметы, которыми ты то ли торгуешь, то ли жонглируешь. Хорошо же…

Что сказать дальше, Баррас не знал. Он постарался мысленно отвлечься от Дюпона и наткнулся на другой источник своей ненависти — свежий, совсем недавно появившийся источник. Причем появившийся с помощью Дюпона! Проклятый корсиканец, который планомерно, шаг за шагом, медленно, но совершенно неудержимо отбирал власть у Барраса.

— Да он просто животное! — Рюмка снова опустела, и Баррас налил третью, поклявшись себе, что это последняя. — Просто животное, которое стремится к власти. Я, например, не хочу власти. Я хочу лишь того, что власть может дать. А вот Бонапарт любит именно власть, именно величие. Зачем она ему?! Чтобы водить строем своих дрессированных артиллеристов! Такого человека нельзя пускать высоко, он погубит Францию. Что мне делать? — Баррас покачал рюмкой, глядя, как коньяк медленно стекает по стенкам сосуда. — Итальянский поход. Я заставлю Конвент выделить на это средства, и плевать, что северная армия и так нас разоряет. Снабжение поручим… А почему бы и не Колиньи? Держи друзей близко, а врагов еще ближе, как говорит пословица. Он пытался использовать меня, я использую его. Что же до Дюпона, то… — Баррас залпом допил коньяк и решительно отставил рюмку прочь. — Мне нужно утроить, удесятерить охрану. И убрать из Парижа Бонапарта, тогда разберемся и с Дюпоном.

К завтраку он вышел, немного придя в себя. Зато Богарне не могла не выказать ему свою печаль:

— Поль, у меня снова нет служанки, — ломала она руки со слезами на глазах. — Представь, эта Вероника, которую порекомендовала Мари, просто сбежала! Кстати, ты не видел Мари?

— Видел, — кивнул Баррас. — Отлично видел. Но, кажется, у нее какие-то дела имелись срочные… Послушай, Жозефина, если девчонка вдруг появится, сообщи мне. Срочно!

— Хорошо… — Богарне удивленно распахнула глаза. — Просто ты, кажется, меня не слушаешь: я не о Мари говорю, а о Веронике! Ушла, даже не попрощавшись. Я всегда была ласкова с ней, мне очень нравилась эта девушка, ее глаза и волосы, и вот… Я чувствую себя оскорбленной!

Баррас в то же самое время почувствовал укол ревности и пристально посмотрел на женщину. Вправду она так проста и так верна, как ему кажется? Но теплое чувство обволакивавшей его сердце любви не позволило рассердиться. К тому же Баррас не был бы собой, если бы разрешил эмоциям взять верх.

— Жозефина, а где та забавная вещица, кролик? Я хотел бы прямо сейчас на нее посмотреть.

— Сейчас? — У Богарне машинально дернулась рука к груди, и этого хватило Баррасу, чтобы понять: предмет с ней. — Ой, милый, я его куда-то задевала. Вся эта ужасная ночь, этот Бонапарт со своими огромными страшными солдатами!

— Понятно, — кивнул ее сотрапезник и приторно улыбнулся. — Надеюсь, он найдется, любимая! Обязательно найдется. Налей мне кофе.

Отложив разбирательства с Жозефиной и ее предметом на потом, Баррас поспешил в Конвент, чтобы как можно быстрее провести решение об отправке Бонапарта в южную армию. Генерал и сам давно туда рвался, и Баррас никак не мог взять в толк зачем. Все решения принимаются в Париже, все деньги проходят через Париж, и успех итальянской кампании зависит от того, что произойдет в Париже. Но Бонапарт, похоже, никак не мог это осознать. Он, правда, оставлял на многих влиятельных постах близких себе людей, но уж Баррас-то знал, как достаточно быстро убрать их оттуда. Недоброжелателей у Наполеона Бонапарта тоже хватало, взять хоть тех же генералов, чью славу затмила слава выскочки.

В то же самое время Остужев, не выспавшийся и мрачный, явился в канцелярию к Бонапарту. Записку с то ли приглашением, то ли приказанием вестовой принес ему в гостиницу еще ночью, но Александр вернулся в номер лишь утром. Наполеон выглядел свежим, спокойным и против обыкновения даже не хмурил брови.

— Здравствуй, мой друг! — Он лишь на миг поднял голову, жестом пригласил Александра присесть и опять начал читать бумаги. Это совершенно не мешало ему общаться. — Я говорил тебе, что собираюсь на юг и ты будешь мне там нужен в качестве личного секретаря и помощника. Хочу уточнить: мы едем в Италию. Кажется, уже все шпионы об этом знают… Но все равно не болтай.

— И в чем будут состоять мои обязанности?

— В том, чтобы исполнять мои поручения. Поручения могут быть разными, но ты справишься. Пока займись языком — я заметил, ты весьма скверно говоришь по-итальянски. Но твои способности тебе помогут. Ну и вообще почитай все, что сможешь, о Генуе, о Риме, о Венеции и Неаполе… — Наполеон, не глядя, протянул руку и отпил кофе из чашки. — Во Франции стремительно дорожают колониальные товары: кофе, чай, табак, шоколад и прочее. Все из-за проклятых англичан, которые просто душат нас. Силой победить не могут и взялись за торговлю! Что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что английский флот, безусловно, очень силен. — Остужев пожал плечами. — Видимо, Франция пока ничего не может с этим сделать.

— Зато у Франции сильная армия. А будет еще сильнее. — Бонапарт все так же быстро работал пером, правя документы. — д что, если обмануть англичан маневром и высадить десант в Ирландии? Ирландцы нас поддержат. Мы получим продовольствие, фураж, боеприпасы, людей и лошадей.

К подобным скачкам в разговорах Остужев уже успел привыкнуть. Бонапарт, кажется, думал сразу обо всем и делал это без малейшего усилия.

— Крайне рискованно, — сказал он. — Если англичане переиграют французов и встретят флот в море, может случиться такая же беда, как с Великой Армадой, которую послали к их берегам испанцы. Кроме того, Ирландия — отдельный остров, и, захватив его, все равно придется переправляться в Британию, а английский флот будет начеку. И расстояние! Армия окажется оторвана от страны.

— Это аргумент, — кивнул Наполеон. — Но есть еще шотландцы, с которыми тоже можно попробовать договориться. Что касается расстояний, то правильно руководимый экспедиционный корпус может действовать совершенно самостоятельно долгое время. Нужно только обеспечить снабжение. А это задача, которую следует решить командующему.

В дверь постучали. Бонапарт разрешил войти, и солдаты, всегда стоявшие снаружи с примкнутыми штыками, впустили Барраса. Наполеон поднял брови — обычно о таких визитах его извещали заранее.