Зеленые глаза полыхали гневом.

Эсмонд улыбнулся этому, радуясь, что все же на мгновение он позабыл о серебристых глазах.

Слуга снял с девушки все игрушки, проводил в купель.

Вода была прохладной. Эсфиль погрузилась в ванну, вскрикивая от холода. Нижняя часть тела саднила, болела, но девушка не могла больше сдерживаться.

Ей требовалась разрядка. Наложница провела мочалкой по губкам, лаская и намыливая клитор, проникая вглубь, сгибая пальчики, доводя себя до оргазма. Скудного, крохотного оргазма… Она желала Королю смерти, как и той, чье имя он назвал в пылу страсти…

— Погоди, чертовка, будут и тебя беуллы драть…

Как только забрезжил рассвет, Эсфиль была на ногах. Она запретила себе думать о прошедшей ночи. Облачившись в свой самый лучший и красивый наряд, приведя в порядок усталое и заплаканное лицо, нацепив улыбку, выпорхнула из комнаты.

Девушки — наложницы уже ждали её. Они засыпали счастливицу вопросами.

Эсфиль расхваливала Короля, приукрашивая, словно обливая торт сладким сиропом.

Расхваливая его ласки и нежность, лгала о наслаждении…

Эйрин прижалась к двери, пытаясь расслышать и не упустить каждое слово.

— Дочушка, не надо!

Но было поздно. Королева все услышала. Горький комок желчи образовался в животе. Она еле добежала до таза, как ее стошнило. Тело освободилось от трапезы и всей той мерзкой грязи из уст очередной замены.

— Мне срочно нужен воздух!

Кормилица подхватила ее под руку.

— Сира Эйрин? С Вами все в порядке?

Девушка не ответила, даже не посмотрела на соперниц, прошла мимо, борясь с тошнотой и головокружением…

И зря!

На нее смотрели ядовито — зеленые глаза Эсфиль…

Глава 20

В сопровождении Кормилицы и верной Тайрины Королева добралась до своей комнаты.

Служанка и старуха уложили девушку в постель. Эйрин знобило, сильно тошнило, а в голове стучало так, словно туда засунули огромные старинные дворцовые часы.

Тайрина отёрла испарину со лба своей госпожи и распахнула окно. Резко пахнуло зеленью сада и влажной свежестью.

— Дыши, детка, дыши… — Лавиния склонилась над Королевой — Мутит ещё?

— Воды, может? — повернулась служанка.

— Быстро давай за целителем! — вдруг рявкнула Кормилица басом, звучно, без привычной старческой хрипоты и сиплости — Бегом, дура конопатая!

Эйрин вдруг замычала, повернулась набок и её снова стошнило. На этот раз одной желью.

— Больно… — всхлипнула она, подтянув колени к животу.

Ей и в самом деле было очень больно. Внизу живота и пояснице образовалась пылающая яма, заполненная ежами и пляшущими беуллами. Между сомкнутых бёдер резко стало тепло, влажно и липко. Будто она лежала в сладком сиропе. Сироп пах медью и мокрым железом.

— Боги Светлые…

Лавиния откинула покрывало, а вбежавший целитель округлил глаза.

Простыни, низ ночной рубашки Эйрин и край покрывала были липко и вязко пропитаны кровью.

Он унёс свою жену на руках из этого вертепа, смрада и мерзости. Унес, проклиная себя на чем свет стоит. Моля Светлых о том, чтобы дали ему сил спасти её, а ей выжить. Призывая все кары небесные на свою голову…

Идиот! Долбанный заносчивый идиот! Нахрен теперь это всё — Корона, власть, мир, графские земли?! Зачем? Каким местом ему теперь жрать эти несметные богатства?

— Эйрин… Моя вина.

Она повернула голову. Черты милого лица обрезались, глаза блестели.

— Ничьей вины здесь нет, сир. Так вышло. И… если уж Вы так хотите кого то обвинить, вините меня. Больше никого не надо трогать. Одной этой смерти достаточно…

Девушка выпростала руку из — под покрывала и протянула мужу:

— Мир? Или нет? — Эйрин попыталась улыбнуться.

Он сжал её пальцы.

Потом приложил их к своей щеке.

Пальцы были прохладными и нежными.

— Всё ещё больно, девочка?

— Уже не так, как сначала. Целитель сделал всё, что требовалось. И Вы… Вы опять спасли мне жизнь. Не волнуйтесь. Всё хорошо… Жалко только, что ребёнка уже не будет…

Осознание этого пронзило её душу железной раскалённой стрелой. Она вспомнила, как молила Богов, чтоб " все её змеёныши сдохли". Что ж, похоже Светлые услышали эти мольбы…

Эйрин отвернулась к окну.

*****

Этот день оказался для Эсмонда слишком насыщен событиями. Даже перенасыщен.

Уже с утра явилось противное чувство тревожности, воздух и время колыхались плохо застывшим желе. Наг ненавидел эту свою способность предчувствовать и предугадывать. Это передалось ему от матери — Руминна обладала даром провидения, хотя и очень слабым. У него же, как у потомка мужского пола, дар этот совсем сошёл на нет, но и в такой степени он ему мешал.

Липкость, неопределённость… Казалось, она даже ощущалась кончиками пальцев. Ещё и эта ночь с новой наложницей…

Девка эта с самого начала показалась ему омерзительной. Король и согласился забрать — то её из — за одной особенности: сходства с женой, лживой, холодной, двурушной тварью… Милой, родной, обожаемой девочкой…

Думал, прокатит. Нет, не прокатило… Подделкой не заменить оригинал! Никогда. Это просто невозможно.

Да, внешне это была Эйрин. Тот же рост, сложение, кожа, волосы… И всё. На этом сходство заканчивалось.

У Эсфили не оказалось того, что было у Эйрин — ее наивности, сумасбродства и амбиций. Пусть детских, жестоких, глупых, но амбиций. ЕЁ амбиций. ЕЁ упрямства. ЕЁ глупости. И ЕЁ дутой гордости.

Это была не она.

И хоть тысячу тощих блондинок приволокет он в замок, никогда не заменят они ему одной — капризной и наглой… И дело вовсе не в невероятных серебристо — синих глазах.

В девчонке чувствовался стержень. Особый какой то, круто выверченный, но стержень. Желание всё сделать поперёк, по своему, по одной ей известным правилам и законам. Всё перевернуть и разрушить. В ущерб всем, даже себе. Не из чувства мести или какой — то неприязни, а просто… просто так. Просто, потому что ей так хотелось. Она жестока и недальновидна, как ребёнок.

Она дрянь. Взбалмошная, избалованная дрянь.

Но… Другой ему было не нужно. Уж так вышло…

" Холодная, жестокая, даже расчетливая. Настоящая Нагатская Королева! " — пронеслось в голове у Эсмонда.

Дверь резко распахнулась.

— Сир… — Тайрина перевела дыхание — Там…

— А ты совсем охренела, девка! — взорвался наг — Что за прыжки? В Башни захотела?!

— Королеве… плохо…

Ну нет! Больше на такое он не поведется! Неизвестно, что ещё там придумала эта милашка Лавилль, но больше нет!

— И что с ней? Замучала совесть? Или увидела страшный сон?

— Сир… — чуть не зарыдала служанка — У сиры Эйрин… выкидыш!

— ЧТО?!

Дальше он помнил плохо… Как нёсся по коридорам, в своей змеиной ипостаси, распугивая слуг… Как ворвался в комнату и