— Насколько я знаю, нет, — говорит он и слегка поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. — Возможно, у меня шок.

Песок подо мной теплый, мягкий и, наверное, грязный. Я опираюсь головой на руку.

— Ты не кувыркаешься регулярно?

— Нет, не могу сказать, что регулярно.

— Это мой… третий за неделю. Ты привыкнешь.

Он удивленно усмехается. Смешок усиливается, пока он не начинает наполовину смеяться, наполовину стонать.

— Господи. Ты действительно не смогла меня вытащить.

— Смогла!

— Иден, — говорит он.

— Моя сандалия заскользила по траве. У меня не было должного сцепления. Вот почему.

— Сцепления, — повторяет он, и в его словах звучит скепсис до мозга костей. Но в его голосе звучит и юмор. Он вытягивает руки и откидывает голову к небу, словно отдыхает на песчаном пляже. — Черт, я даже не люблю гольф.

Мои брови взлетают вверх.

— Что? Не любишь?

— Нет, не очень.

— Но ты так хорош в нем.

— Прилично, — говорит он, все еще обращаясь к Богу Всемогущему, витающему в облаках. — Это медленная игра и иногда очень скучная.

Я качаю головой.

— Тогда почему ты решил заняться этим в свой «медовый месяц»?

Он снимает солнцезащитные очки и поворачивает голову, его темно-синие глаза встречаются с моими.

— У меня нет ни малейшего представления.

Это заставляет меня улыбнуться.

— Нет?

— Нет. Мы обсуждали мероприятия с нашим организатором поездок, и она упомянула, что у курорта есть доступ к первоклассному полю для гольфа… — пожимает он плечами. — Моя бывшая заявила, что я играю в гольф. Это было предложено. Я подумал, почему бы и нет? Было бы неплохо побыть одному.

Немного времени наедине с собой, думаю я. В медовый месяц?

Мои пальцы перебирают песок, проходя через горячий слой сверху.

— Почему ты вообще начал, если тебе это не нравится?

— Думаю, из-за работы. Гольф часто стоит на повестке дня на выездных семинарах, конференциях, а иногда и на совещаниях… — Он кивает, его рот поджимается. — Вот оно что. У меня был клиент, много лет назад. Он проводил свои встречи только на поле.

— Звучит нелепо.

— Ну, он был до смешного богат, а его компания переживала одно из крупнейших слияний года. Так что я научился играть в гольф.

— Ты… выиграл дело?

На его губах мелькнула улыбка.

— В какой-то степени да.

— О. Это было не совсем дело.

— Нет, я был юридическим консультантом и составлял контракты.

Я потягиваюсь и сажусь. Я все еще без сандали, а солнце палит ужасно, и я чувствую крошечную струйку пота по позвоночнику. Филипп все еще лежит на спине и не выглядит так, будто ему есть до этого дело.

Его волосы взъерошены, и в нем чувствуется спокойствие, которого не было на прошлой неделе.

Я улыбаюсь.

— Так почему же мы здесь?

Он поворачивает голову.

— Играем в гольф?

— Да.

— Хороший день, — говорит он, — и ты хотела научиться.

— Ну да, пеняй на меня. Я заставляла тебя страдать, глядя, как я бью мячом по деревьям.

Он снова улыбается. На этот раз криво, искренне, и это заставляет мою собственную улыбку пошатнуться.

— Скажу тебе одну вещь, Иден. Гольф с тобой точно не будет скучным.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу.

— Это ты так говоришь, что получаешь удовольствие?

— Я еще никогда не оказывался на спине в песчаной яме, — говорит он. — Так что… да.

Голоса доносятся до нас по ветру. Это язык, которого я не понимаю. Возможно, немецкий или голландский. И тут с края песчаного карьера на нас смотрит группа седовласых мужчин. Они одеты в воплощение гольф-наряда.

— Ach, — говорит один из них, глубокомысленно хмурясь. — Das sind die Clowns, die den Kurs aufhalten. (пер. с немецкого — Ох, это клоуны, которые тормозят курс).

— Извините! — восклицаю я и поднимаюсь на ноги. — Мы уйдем с вашего пути!

— Говори за себя, — бормочет Филипп. Он все еще лежит на спине. — Я отлично провожу время.

Я целюсь ногой в его ботинок, но не могу удержаться от хихиканья.

— Давай.

— Если ты настаиваешь, — говорит он и грациозно разворачивается, чтобы встать. Он смахивает с себя песок, а затем протягивает руку к моим волосам. — Песок, — пробормотал он. — Тогда пойдем, Иден, посмотрим, куда ты будешь бить мячом дальше.

15

Когда я вечером того же дня выхожу из номера, мои волосы еще слегка влажные от душа. Пришлось изрядно искупаться, чтобы убрать песок. Не могу сказать, что это был самый приятный опыт, учитывая, что мои плечи слегка горели, но теперь я чистая и пахнущая духами и мылом.

Я бросаю взгляд на телефон. Опаздываю всего на пять минут.

Зеленый сарафан с глубоким вырезом в виде сердца говорит о том, что я иду на свидание, но в то же время он достаточно непринужденный для дружеского ужина с туристом.

Не то чтобы я знала, на что я надеюсь между этими двумя вариантами. Но, по крайней мере, мое платье может сориентировать меня в обоих случаях.

Это Филипп предложил поужинать после гольфа. Он сказал это вскользь. Нам обоим нужно поесть, не так ли?

В этих словах была неоспоримая логика.

Я захожу в лифт и спускаюсь в холл отеля. Пара средних лет, уже находящаяся внутри, улыбается мне в унисон.

— Добрый вечер, — говорит мне женщина. На ней красный топ с воротником из страз.

Я киваю в ответ.

— Добрый вечер.

Ее улыбка становится заговорщической.

— Это просто самый красивый курорт, не так ли?

— Воистину самый лучший. Здесь потрясающе, — говорю я.

Мужчина кладет руку на плечо своей жены.

— У нас второй медовый месяц, — говорит он. Их акцент звучит как среднезападный, но точно определить это сложно.

Его жена кивает, ее глаза блестят.

— На прошлой неделе мы обновили наши клятвы.

Боже, они повсюду.

Но я просто улыбаюсь им.

— Поздравляю!

Я больше не могу винить никого из молодоженов, правда. Это один из лучших курортов, куда можно поехать после заключения брака. Разве не об этом я мечтала и сама?

Когда я приехала, Филипп уже был в ресторане, прислонившись к одной из колонн, обрамляющих вход. Он все еще не побрился, и пятичасовая тень омрачает его и без того загорелое лицо. Но он переоделся в льняную рубашку на пуговицах. К сожалению, она не дает мне ни малейшего представления свидание это или ужин, потому что, как обычно, с ним либо это, либо поло. У него что, аллергия на рубашки без воротника?

Поцелуй прошлой ночи все еще не признан. Он висел в воздухе вокруг нас весь день, как невысказанное воспоминание.

— Привет, — говорит