Сенвин, умничка, снова подлатал дракона. Я впечатлилась тем, как его голубые латки подлетали и сами просачивались под кольчугу.

— Они из того же материала, что и рубашки для огнеборцев, — пояснил мне лекарь. — Специально Советом магов разрабатывались. Еще в незапамятные времена.

— Да уж, нашим прапрадедам приходилось оборачиваться втайне, — вставил Иррандо.

— Почему?

— Чтобы не ходить голыми перед честным народом, — пояснил дракон и снова потрогал мою макушку.

От его тяжелой лапы, казалось, у меня шея в плечи врастет. Уже, чувствую, стала на пару сантиметров короче.

— Слушай, хватит уже трогать мою голову, — сказала я дракону. — Обещаю, она не отвалится.

— Ладно, — говорил он, а через какое-то время снова касался волос. Да что ж это за манечка?

Наконец все было убрано! Девы, благоговеющие перед драконом, были выпущены из подвала и отправлены спать по комнатам. Воины, мастера и ремесленники пристроились где попало: на повозках, под повозками, на травке в саду, под кустами. В гостиной тоже яблоку упасть было негде. Сенвин велел дракону высыпаться в комфорте, чтобы к утру был как моргуавчик: прохладный, бодрый и румяный. Пожелав Иррандо спокойной ночи перед дверями его комнаты, мы с Сенвином пошли вниз по лестнице.

— Я в беседке устроюсь, — сказал лекарь. — Заодно прослежу, чтобы лямея из-под плит не вылезла на свет божий.

— А что, может? — ахнула я, вспомнив о кровавой гадости.

— Маловероятно, но исключать нельзя. Сладких снов, миледи.

Он активненько припустил по лестнице, словно седая борода вовсе не была признаком преклонных лет. А я осталась одна и внезапно поняла, что спать мне негде. Из каждого уголка доносился храп, сопение, причмокивание и веяло сонной усладой. Зависть… Я подхватила свою сумку и вышла на террасу. Села на лестницу и посмотрела на звезды. Мерцали. Низко совсем, красиво. Луны плыли по темно-синему небосводу, и сияющие граммофончики ночных цветов тянулись за ними. Еще недели не прошло, как я здесь, а уже начинаю привыкать. Пожалуй, даже жалко будет никогда не увидеть снова такую красоту! Но ведь это не мой мир… Я здесь так… просто гостья.

Я оперлась о каменную кладку и вздохнула. Пристроить, что ли, сумку на нее и голову положить?

Вдруг с верхнего балкона замка мелькнула большая тень, хлопнули крылья, и, словно парашютист, передо мной мягко приземлился Иррандо.

— Отчего-то я знал, что ты будешь здесь…

Удивительно, но я обрадовалась. Очень сильно обрадовалась.

— Тебе же лекарь спать велел!

Он мотнул головой.

— Хочешь посидеть со мной?

— Хочу. Можно?

— Давай. Звезды, глянь, какие яркие!

Дракон послушно задрал голову и замер. А я смотрела на него. После чудовищного Маркатарра он казался не таким уж громадным, как истребитель времен Второй мировой по сравнению с самым большим «боингом». Истребитель, который умеет плакать…

Тем более поражало то, с каким бесстрашием Иррандо ринулся в бой. Меня продрал мороз по коже: страшно подумать, что было бы, если б мы с дриэррцами просчитались с «Вечеринкой». Мисс Пигги надо поставить на рифе памятник. И дракону тоже!

Иррандо отвлекся от звезд и пристроился рядом со мной, заняв приличную часть террасы.

— А знаешь, — сказала я, — ты — настоящий камикадзе.

— Кто это такой, Аня?

— Тот, кто, не задумываясь, жертвует своей жизнью, чтобы выполнить боевое задание.

— Тогда да, я — камикадзе, — кивнул дракон.

Я хлопнула по коленям.

— Слушай! Ты в первый раз согласился со мной! Это надо отметить!

— В первый раз?

— Да! — Я, похоже, глупо улыбалась, потому что в ответ пасть дракона растянулась в такой же глупой улыбке.

— Отметим. И победу отметим. Нашу. Общую, — сказал дракон. — Завтра устроим пир и гулянья. Так подходит?

— Очень даже!

— Только ты мне сначала расскажи, как вы придумали такую хитрую западню для Маркатарра. Неужели это все ты, Аня?

Я смутилась.

— Да ты что! Мы все вместе! Твои дриэррцы — просто золото и фонтан предложений! Пусть и воевать не умеют, но такие классные! Когда тебе вчера плохо стало, я растерялась не передать как! Тем более что Сенвин и не обещал точно, что ночью ты уже будешь абсолютно здоров. А тут еще эти дуськи…

— Дуськи?!

— Ну, девы ваши, — хмыкнула я. — Ты уж прости, но коровы у деда под Рязанью и то самостоятельнее. Эти же готовы стать бифштексом, лишь бы решений не принимать. Глазами блым-блым, носами хлюп-хлюп… — Я сгримасничала и воспроизвела пискляво: — «Мы слабые, нас защищать надо». Тьфу!

— Ты так смешно показываешь.

Я аж приосанилась, довольная похвалой.

— Знаешь, если бы эти недотепы не были супербеспомощными, я б, наверное, так не разошлась. А тут делать нечего: или на шашлык, или в Красную Армию… У меня так дедушка говорит. — Я перевела дух. — Вот. Ты только не ругайся, ладно?

— Почему я должен ругаться?

— Я думаю, что ввела тебя в растраты. Надеюсь, в кредиты влезать не придется. У меня ж не было данных по бюджету операции. А ты спал. Я, честно, хотела посоветоваться.

Я скосила глаза на дракона, но тот выглядел весьма расслабленным и заявил легко — как «здрасте»:

— Я на самом деле очень богат, Аня.

— Да ладно! А замок такой… неухоженный. Я думала, у тебя с финансами плохо.

— Не-а, — мотнул головой дракон. — Эррадея — самый небогатый и дальний уезд, для отдыха. Ну и потому что на границе огнеборцам положено удел иметь. Мы давно не живем здесь. У меня еще три владения есть в Дриэрре, гораздо больше Эррадеи. И дворец в столице, на летающем острове.

— Ого! — искренне удивилась я и только потому, что надо было что-то сказать, ляпнула: — Ну а у меня есть ноутбук, своя комната, и дедушка дачу под Рязанью обещал оставить. Хотя лучше пусть живет долго-долго. И еще айфон. А мы — это кто, твоя семья?

— Да. Отец, младший брат и я. — Дракон погрустнел. — Мамы нет уже очень давно…

— У меня тоже. — Я подняла на него взгляд, он смотрел на меня. Печаль в наших глазах была одинаковой. Почему-то мне стало все равно, что он — дракон, а не человек. Горе потери у всех едино — темное, как дыра, которую не залатать, сколько бы лет ему ни было! Мое сердце сжалось, и я положила ладонь на громадную лапу. Поежилась от налетевшего ветерка.

Дракон раскрыл крыло и заслонил меня от сквозняка, будто плащом. И стало вдруг хорошо. Даже несмотря на печаль по маме. Так бывает с человеком, который понимает то, чем с другими не поделиться. Мы помолчали оба. А потом я улыбнулась.