— Разумеется. Когда против тебя почти вся Галактика, и это ещё не считая чужаков, то поневоле приходится сплачиваться вокруг чего-то.

— Верная мысль. Только не все в Замке её, увы, понимают.

— Но планетаризм, как и любое явление, имеет две стороны, — добавил Хосров. — Независимые миры готовы постоять за себя, но идентичность и самодостаточность для них важнее амбиций на всегалактической арене. Ты представляешь себе такую судьбу для разрушителей?

Грюнвальд задумался о межпланетном государстве с Тёмным Замком во главе, которое существует рядом с Империей и при этом не стремится её расшатать. Для Фридриха это был бы неплохой исход, но большинство Высших Лордов и, конечно, Верховный Владыка Философ подобного бы не допустили. Ведь смысл Замка, та цель, ради которой его построили на Луне и отправили в космос — борьба с имперской властью.

— Как ни представляй, это невозможно, — с грустью сказал Грюнвальд.

— А вы планетарист? — красноволосый спросил в лоб.

— Был когда-то, — признался Фридрих.

— Что же вы нашли в этом однобоком и аморальном взгляде на мир, в этих сапогах и Чёрных Звёздах? — навострился его собеседник.

«Да… — подумал Грюнвальд, — ещё один „общечеловек“. В Замке их всегда было много, но теперь совсем расплодились как тараканы».

— Кем я только не был за свою жизнь — и коммунистом тоже. Кто из нас не искал себя в молодости…

— Согласен, — успокоился Хосров. — И я всякой ерундой увлекался в инициатскую пору.

Сколько же ему было лет? Судя по виду, от тридцати до сорока — немногим старше Грюнвальда.

— Зато сейчас вы себя нашли… — поддакнул Фридрих.

Лорд Ариан просидел среди антропологов — как профессионалов, так и любителей — довольно долго, но это время прошло незаметно. Он со знанием дела беседовал о разных народах и этносах, их отличительных признаках, языках и традициях, о зарождении Империи и о его ужасающем влиянии на множество культур. Затем, уставший, он вернулся в круглый зал и подошёл к столику, где в одиночестве сидела Хелен.

— Это он, — сказала она.

— Что? — не понял Фридрих.

— С красными волосами, — пояснила Хелен, — вот его голос я слышала в подземелье.

— Это был он, безобидный антрополог? — удивился Грюнвальд. — Хотя, если подумать, он здесь один из самых толковых.

— Не любишь ты эзотерику, — покачала головой Йаванна.

— А на что ты рассчитывала? — ответил вопросом Ариан.

— Эх, ладно, — Хелен махнула рукой. — Я пережила твою одержимость Велесом и теперь не стану ссориться с тобой из-за какой-то ерунды.

— Ты обещала отвести меня туда, — напомнил Грюнвальд.

— Видишь там галерею с окнами? — Хелен указала в сторону одного из дверных проёмов. — Заверни направо и спустись по винтовой лестнице. Там пройди по коридору с клетками, и в конце будет ещё одна винтовая лестница. А под ней — шахта.

— Понял тебя, — кивнул Фридрих.

«Значит, сам пойду…»

Он засунул руку в карман брюк и проверил коммуникатор.

— Удачи тебе, — робко пожелала Хелен.

— Ну, спасибо, — ехидно ответил Грюнвальд.

И пересёк полный людей зал.

Он попал в длинную галерею, где, разделённые нефритовыми колоннами, поднимались четыре готических окна, за которыми чернел космос. Это явно был торец Малой башни. В галерее, к счастью, больше никто не присутствовал — все собрались в круглом зале и тематических нишах. По инструкциям Хелен Фридрих повернул направо и в углу напротив крайнего окна нашёл маленькую деревянную дверь. За ней оказалась винтовая лестница.

Грюнвальд спустился по каменным ступенькам и очутился в просторном, но плохо освещённом коридоре, выдолбленном без изысков в породе астероида. Каменный пол был сырым и скользким, и капельки воды на толстых плитах отливали сиреневым от света редких факелов. Вдоль стен тянулись решётки, как в тюрьме, только за ними практически никого не было.

Только одинокий бронтодонт спал посреди сена в своей камере. Фридрих плохо знал биологию, но всё равно понял, что этот гигантский ящер размером с крупную корову был диким. Толстая чешуя животного была синеватой и с чёрными полосами, а не бежево-оранжевой, как у миллионов его собратьев, которых люди разводили на фермах и чьё мясо ел Грюнвальд в детстве на Заксенвельте.

Фридрих двигался осторожно в тени, чтобы не привлекать внимание. Правой рукой он сжал коммуникатор в кармане на случай, если будет возможность записать видео или звук.

«Так, вспомни ориентирование в Либерти-Каньоне», — сказал он себе.

Бронтодонт мирно дремал, но всё могло в любой момент измениться. Грюнвальд крался, поглядывая на спящего динозавра. Рептилия вряд ли навредила бы ему из-за прутьев, но могла поднять нешуточный шум. Фридрих держался противоположного края коридора и ступал тихо и медленно. Он видел, как в фиолетовом свете факелов раздувались ноздри бронтодонта, как расширялась и сужалась грудная клетка ящера.

Добравшись до конца коридора, Грюнвальд нырнул в высокую и узкую дверь. Облегчённо вздохнув, он спустился по другой винтовой лестнице, которая привела его в помещение в форме полукруга. За вычурной решёткой шумели лопасти гигантского вентилятора. Наверное, Фридрих находился сейчас глубоко под Замком — ниже, чем расселина между Главной и Малой башнями, между Главным корпусом и инициатскими общежитиями.

На Грюнвальда давили воздушные потоки. Он прикрыл лицо руками, а затем развернулся к ветру спиной. Интересно, как же Хелен расслышала заговорщиков через этот шум? Ответ пришёл к Фридриху быстро — лопасти сбавили обороты и вскоре замерли, после чего в шахте стало тихо.

Ариан осмотрел помещение и его свод из серых каменных блоков. От круглых арок, освещённых факелами, шли коридоры, параллельные шахте. Осторожно оглядываясь, Фридрих пробрался в один из них. В торце стоял памятник какому-то Лорду Разрушения, а дальше коридор поглотила тьма. Грюнвальд достал коммуникатор и включил фонарик. Он не нашёл ничего, кроме пола, стен и потолка.

Внезапно послышался шорох. Фридрих опустил фонарик, но луч света выхватил только ускользающий хвост. Крыса. К досаде, больше в подземелье не нашлось ни души.

Грюнвальд молча просидел в коридоре, поглядывая за арку в шахту. Вентилятор снова включился, а затем выключился, и так на памяти Фридриха два раза. Ничего подозрительного. Подумав о завтрашней лекции, Грюнвальд посмотрел на часы в коммуникаторе. Хелен предупредила его, что в одиннадцать вечера участники общества расходятся, поэтому ему предстояло вернуться уже через пятнадцать минут.

Идя против ветра, Фридрих добрался до винтовой лестницы,