Конечно же, все это было приятно, и в душе Борис, если так можно выразиться, потирал руки. Но каждое утро, откровенно нервничая, он хватал испанские и французские газеты, ища отклики на его невиданную авантюру. Когда же наконец в газетах Франции и Испании появились пространные статьи о первых в истории Андорры демократических выборах и о неслыханных указах законно избранного президента Бориса Скосырева – что ни говорите, а Андорра стала первой в мире страной, где отменялись какие бы то ни было налоги – Борис успокоился, это означало, что никаких силовых акций со стороны могущественных соседей не будет.

Но окончательно все стало на свои места и президент Скосырев вздохнул полной грудью лишь после того, как получил поздравительные телеграммы от правящего Народного фронта Испании и ведущих политиков Франции. А вот англичане почему-то молчали, и это вызывало у андоррцев чувство неподдельного негодования: ни Иден, ни Черчилль, ни Чемберлен, ни, тем более, Эдуард VIII, с которыми их президент чуть ли не на «ты», из-за своего врожденного высокомерия поздравить его не удосужились.

– Ну и не надо, – решили андоррцы, – тем более что морских границ у нас нет, и, если что, британские линкоры нас не спасут. А вот то, что английский угольный трест заинтересовался нашими месторождениями и для определения их запасов хочет прислать своих специалистов, это куда важнее: это значит, что английские фунты стерлингов потекут рекой и Андорра, как и обещал президент Скосырев, станет богатой и процветающей страной.

Самое удивительное, Андорра действительно день ото дня становилась все более процветающей страной. И причина этого чуда была не в том, что начали работать рудники, шахты и горные курорты, нет, все дело было в том, что в Андорре отсутствовали какие бы то ни было налоги, в том числе на прибыль и на вложенный капитал: плати за аренду земли и делай на ней, что хочешь.

Прослышав об этом, в Андорру потянулись коммерсанты всех мастей. Добудут они ту же медь или не добудут, построят лыжные трассы или не построят, горцев не интересовало: главное, что деньги за аренду земли надо было платить сразу. Млея от свалившегося счастья и стараясь не продешевить, андоррцы отчаянно торговались, и когда за заросший луг или засыпанный камнями склон получали чуть ли не мешки денег, то мысленно благословляли своего гениального президента.

От всех этих удач закружилась голова и у президента. Для начала Борис Скосырев сочинил новую конституцию: она была самой короткой в мире и состояла из 17 параграфов. Когда ее опубликовали в «Ведомостях Андорры» – а она занимала всего одну колонку – все горцы вначале покатывались со смеху, а потом решили, что в этой краткости высшая мудрость. В самом деле, чего там размазывать на сотнях страниц, почему, скажем, вместо традиционного Генерального совета теперь будет парламент, почему, несмотря на формально провозглашенную многопартийность, на самом деле никаких партий, кроме Демократической партии Андорры, нет?!

Это куда ни шло, это возражений не вызывало. Но один параграф заставил андоррцев крепко задуматься. Дело в том, что Борис Скосырев предложил называть себя не президентом, а королем, и даже не королем, а, учитывая его русское происхождение, царем. Существует, мол, такое проверенное временем понятие, как просвещенная монархия. Не случайно же в Европе немало государств, которые возглавляют короли: например, та же Англия, Швеция, Бельгия или Дания.

А «царь» – это даже лучше и, если хотите, демократичнее, нежели «король». Потому что, как уверяют словари, король – это монарх или государь, управляющий королевством, а царь – не столько монарх или государь, сколько верховный правитель народа или государства. Согласитесь, что это не одно и то же. Тем более что Андорра – демократическое государство, имеющее парламент и всенародно избранного президента. Так что если президента будут называть царем, ничего страшного не произойдет: он как был так и останется верховным правителем гордого и свободного иберийского народа, а заодно и государства.

Все это было, с одной стороны, просто и убедительно, а с другой – сложно и таило нечто непредсказуемое, поэтому на какое-то время вся Андорра замерла, ожидая дальнейшего развития событий.

А тут еще и сам Скосырев, если так можно выразиться, взял паузу: дело в том, что в Сольеду совершенно неожиданно приехала леди Херрд. Надо сказать, что какое-то время всю эту историю с президентством она воспринимала как мужскую забаву, как игру, когда на кон поставлено честолюбие, тщеславие, желание побаловаться властью и покрасоваться в лучах славы. Но когда чуть ли все газеты Европы, не скрывая восторга, начали рассказывать о победе Андоррской революции, о всенародно избранном президенте, о новой конституции, об экономическом буме в стране Долин и даже о возможном рождении новой монархии во главе с царем Борисом первым, леди Херрд поняла, что игра зашла слишком далеко и ее возлюбленного пора спасать.

Каково же было ее удивление, когда она увидела, что спасать никого не надо, а ее дорогой барон самым серьезным образом озабочен прокладкой новых дорог, строительством мостов, взиманием арендной платы и размышлениями о том, как бы не продешевить, заключая договоры с многочисленными иностранными фирмами на эксплуатацию водопадов, речек и снежных вершин. Но больше всего она радовалась тому, что подле барона не было ни одной женщины: это означало, чуть ли не с ликованием думала она, что барон ей не только верен, но и по-прежнему пылко любит.

Не представляя, чем она может быть полезна новоявленному президенту (называть его царем леди Херрд наотрез отказалась, так как у нее возникали ассоциации с судьбой последнего русского царя, которого расстреляли большевики, а она, всем сердцем любящая своего дорогого барона, такой трагической судьбы ему, конечно же, не желает), но и не думая с ним расставаться, леди Херрд решила предложить свои услуги в обустройстве президентской резиденции.

– Мой дорогой президент, – ворковала она, сидя на коленях у Скосырева и приводя в порядок его кривоватый пробор, – ты так занят, так озабочен судьбами страны, что тебе некогда заняться своей внешностью, и ты медленно, но верно теряешь свою былую элегантность. А ведь этого тебе никак нельзя! Не забывай, что придется наносить визиты в столицы ведущих европейских государств, не говоря уже о том, что глав этих государств надо будет приглашать в Андорру. И где ты думаешь их принимать? Представь себе Черчилля или Чемберлена в этом сарае. Не можешь? То-то же! Значит, не откладывая дела в долгий ящик, надо построить приличную резиденцию, где было бы не стыдно принять именитых гостей. Потом – что-то вроде небольшого, уютного отеля, где можно разместить этих гостей. Ну, что молчишь? – теребила она его отросшие усы. – Ты согласен?

– Согласен-то я согласен, – озабоченно чесал за ухом президент, – но построить новую резиденцию – это же каких деньжищ будет стоить! Боюсь, что народ меня не поймет, – заговорил в Скосыреве убежденный демократ.

– А ты его не спрашивай! – спрыгнула с колен леди Херрд и возбужденно забегала по кабинету. – Подумаешь, народ?! Кто он такой, этот народ? Кучка голодранцев, потерявших остатки разума от свалившейся на них манны небесной в виде французских, испанских и английских денег. Поставь своих подданных перед фактом – и вся недолга. Ты же хочешь стать королем, вот и веди себя как король!