Под проливным дождем Грзенк и Лирда прошли мимо ограды университета и наискось пересекли пустынное в этот час шоссе. Мокрой веткой с Грзенка сшибло тюбетейку. Цокая языком, он поднял ее, стряхнул воду и нахлобучил на бритую макушку.

— Ну как тебе новая форма? — спросила Лирда. — Привьнаешь?

— Неудобная она! — пожаловался Грзенк, поднимая ногу в старой кроссовке «Найк». — Пятки все время цепляются. Вот смотри, опять!

Лирда уставилась на его ноги:

— О нет, клянусь майстрюком! Ты колени не в ту сторону сгибаешь! Как же ты так ходил?

— Терпел, — рассеянно сказал Грзенк. Когда они подошли к метро, дождь кончился.

— Ты хотя бы представляешь, где искать Великое Нечто? — спросил Грзенк.

Лирда задумалась.

— Мы должны разыскать двух землян — Алексея и Никиту. Когда они были рядом, у меня создалось ощущение… не знаю, как это объяснить… близости чего-то необыкновенного.

— Думаешь, кто-то из них был замаскированным Великим Нечто? — с тревогой спросил Грзенк.

— Я хотела это выяснить, но помешал кнорс. Представляешь что бы случилось, если бы кнорс шарахнул молекулярным лучом Великое Нечто?

Грзенк содрогнулся. Увидев смятение на лице Грзенка, Лирда убедилась, что, использовав Великое Нечто как аргумент в борьбе с кнорсом, она поступила верно.

— Свяжись с кнорсом, пап! Запрети ему пользоваться молекулярными и силовыми лучами, иначе он сорвет нам все поиски, — потребовала она

— Гм… Неплохо бы. Но это дикая планета… Вдруг кто-нибудь из аборигенов вздумает на нас напасть? — засомневался Грзенк.

Тогда пускай кнорс изменяет агрессорам пространственные координаты. Это возможно?

Грзенк поморщился, будто съел что-то очень кислое, и кивнул.

— Договорились.

Он связался с кнорсом и отдал ему новое распоряжение. Убедившись, что дождь перестал, черное облачко выползло с чердака на набережной и неторопливо тащилось за ними по пасмурному небу.

Подземка в этот час еще не наполнилась пассажирами, поезда только начали ходить. Пожилая контролерша, в такую рань еще не торопившаяся засесть в стеклянную будку, уставилась на странную пару. Насквозь мокрая невеста, — с белого платья стекали ручьи, — и старый узбек с клочковатой бородкой и в полосатом халате подошли к турникетам.

Узбек полез было вперед, но турникет с лязгом захлопнулся, истаричок пугливо отпрянул. Невеста засмеялась, подобрала длинную юбку и с места перепрыгнула через турникет, оказавшись как-то сразу около эскалатора.

— Иди сюда! Не бойся! — позвала она.

Старичок неуверенно хихикнул, бочком проскочил мимо застывшей контролерши и подбежал к девушке. Оба прыгнули на эскалатор и покатили вниз. Тут только контролерша опомнилась.

Она оглушительно засвистела, как вдова Соловья-разбойника, и уже хотела броситься за нарушителями, но была отвлечена появлением в метро раннего пьяного, с грохотом опрокинувшего пустую урну.

Вдовая разбойница быстро coриентировалась, составила в голове калькуляцию, что вреднее для метрополитена: опрокинутая урна или двое безбилетников, — и перенесла свой свист на пьяного, потерянно стоявшего возле поваленной урны.

— Че безобразишь? А ну иди отсюда! — закричала она и стала выталкивать пьяного из метро, а тот мычал и протягивал ей открытую руку. На ладони у него лежал окурок.

— Я х-хотел выбросить! Не люблю с-сорить! — бормотал он.

А Лирда и Грзенк уже сошли с эскалатора и, остановившись посреди зала, стали размышлять, в какую сторону им ехать.

— Я не хочу быть навязчивым, дочка, ночто, мы так и будем тут стоять? — кашлянул Грзенк.

— Не мешай, я вспоминаю. — Лирда представила карту Москвы и наложила на нее маршруты своих вчерашних перемещений. Все, что она когда-то видела, прочно засело у нее в памяти. «Арбат, Моховая, Пресня… Вон та стройка с забором, дом. Нашла. Теперь наложим схему метро… Готово!» И где-то у метро «Беговая» словно замигал огонек.

— Значит, «Беговая»? Тогда поехали! — Грзенк, на правах заботливого папочки, бессовестно заглядывал ей в мысли.

Покачиваясь на мягком сиденье, где-то на бесконечно длинном перегоне между «Университетом» и «Спортивной», когда поезд, снижая скорость, тащился через метро-мост, Грзенк открыл глаза и сосредоточился. Он связался со своими фантомами. Все были в порядке, а один, Сайд Али Ахмед, был в порядке настолько, что даже подумывал, не съездить ли ему к девочкам.

Но не успел Грзенк испытать облегчение, как получил кошмарное сообщение от кибермозга. Два шара майстрюка настигали звездолет в космосе, а третий шел наперерез. Не имея ни малейшего шанса скрыться, мозг с философским спокойствием направил корабль к звезде, попутно пытаясь завершить партию в шахматы, которую он вел сам с собой последние две недели.

А немного погодя у «Фрунзенской» Грзенк, закрыв руками глаза, увидел мгновенную белую вспышку, вспузырившуюся на раскаленном теле звезды.

Три шара майстрюка прокрутились возле, держась, впрочем, на безопасном расстоянии, а после, склеившись в цепочку, направились к Солнечной системе. Прикинув, как быстро майстрюк загнал звездолет, Грзенк ужаснулся. Хищник был хотя и молодой, но подающий надежды. Мамочка и оба папочки вполне могли им гордиться.

— Что случилось, папа? — с тревогой спросила Лирда, поворачиваясь к Грзенку.

— Звездолет, — выдавил Грзенк.

— Уничтожен? Уже?

Грзенк кивнул. За окном в тоннеле тянулись черные толстые кишки проводов, вагон подрагивал, все казалось спокойным и неизменным. Даже не верилось, что звездолета уже нет, путь назад отрезан, а шары майстрюка торопливо обыскивают планеты Солнечной системы, с каждым часом сужая круги поиска.

Их единственным шансом было Великое Нечто, и Лирда, стараясь отвлечься от мыслей о майстрюке, стала вспоминать все, что было известно из легенды. Она сосредоточилась, и в памяти у нее всплыли строки.

ЛЕГЕНДА О ВЕЛИКОМ НЕЧТО

Была материя, колеблющаяся и бесформенная, и вселилась в нее душа и стала давать материи формы. И разнообразны были формы, и послушна была материя, и веселилась душа. И было так сто миллионов циклов, и много стало форм, и мало стало бесформенной материи. И начали мрыги привыкать к формам и не стали менять их даже раз в десять циклов.

И тогда сказал мудрец Крам: берегите души ваши! Ибо нельзя чувствовать чувствами материи, нельзя бояться страхом материи, ибо только душа вечна. Придет некто, кто отберет вашу материю, и будут души ваши вновь в наготе и бесформии.

И сказали ему: кто может прийти, чтобы отобрать материю, ибо это невозможно и материя подвластна нам, и принимает она те формы, что мы хотим!