– Трактор?

– Ну да. Трактор, что эти фургоны везет. Его бульдозером зовут. Он, когда разгонится, то к грохоту еще и свист ужасный добавляется. А дом раскачивается и подпрыгивает так, что сидеть ни на полу, ни на койке нельзя: тебя подкидывает вверх, как игрушку.

Игрушку… Руслану тут же вспомнился приснившийся кошмар. Теперь все они тут, как игрушки, в руках рыжего Черноморова, или, как сказала Катя, – клоуна. Что захочет, то и сделает. Вернее, что захочет, то и сделаешь… Потому что выбора другого нет. Потому что все дети теперь в его власти. И хоть святой отец пока этого не показывал, но была в нем какая-то агрессия, иногда вырывавшаяся наружу. То, как он вел себя с бабушками, а потом с Варей и Колей, ну и, конечно, как отзывался о трупах, говорило не только об агрессии, но и о пренебрежении к любым устоям. То ли сон совпадал с реальностью, то ли он в картинках показывал все переживания Руслана за последние сутки. А может, подсознание мальчика пыталось ему сказать, как обстоят дела на самом деле? В любом случае, Озимов понял: надо менять ситуацию к лучшему, но как – пока не знал. Ничего, пройдет немного времени – и разузнает, главное – держать глаза и уши открытыми, чтобы ничего не пропустить.

– Ты это, Кать… Держись ближе, – сказал Руслан девочке, – если что – поможем. Нас много, еще и с Прохоровыми объединимся. И ничего не бойся. Я обещаю, все будет хорошо.

– Ладно, – тут же согласилась она.

– Слушай, Кать, а я еще не проспал обед?

– Не-а, – радостно прошептала она. – Еще не было. Как будет, ты точно не пропустишь. Вот увидишь.

– Кать, а как тебя забрали из дома? – спросил Руслан, осознав, что все дети, находящиеся здесь, так или иначе попали в фургон не по своей воле. Они же не сами пришли к святому отцу и попросились? Мол, дядя рыжий, а возьмите меня с собой, я не хочу жить с моими родителями. Мне интересней с вами. У вас очень классная тачка! Смешно… Но Катя не смеялась, она надолго замолчала, и Озимов уже испугался, что сказал что-то не то и девочка больше не захочет с ним разговаривать. Но тут Карпова несколько раз шумно шмыгнула носом, словно собираясь заплакать, и странным, изменившимся голосом заговорила:

– Они убили родителей и маленького братика! Я это знаю. Я слышала выстрелы. Этот рыжий пообещал мне карусельки и качельки и силой уволок меня сюда. И я была одна, пока мы ехали.

– И сколько вы ехали? – тихо спросил Руслан.

– Не знаю точно, но долго. Через несколько дней на нас напали какие-то звери. Я их не видела, но они здорово потрепали фургон. Знаешь, как тут было страшно? Я сидела в центре и глядела, как их острые когти рвут ткань. Хорошо, что взрослые отбились. Я слышала потом, как клоун говорил своим, что кого-то из них убили. Они как-то залатали ткань, которую порвали монстры, и мы поехали дальше. Потом, еще через несколько дней, была перестрелка, и ко мне посадили Соньку Ватагину. Хорошая была девочка.

– Была? – переспросил мальчик.

– Ну да, была, – всхлипнула Катя. – Однажды рядом с Заозерьем – название я прочла на табличке у дороги – когда нас вывели в туалет, Соня побежала. Мужики кричали ей, чтобы остановилась, но Ватагина не слушала. Она падала, поднималась и бежала, бежала… Тогда клоун выстрелил из ружья несколько раз и… и…

– Кать, тише. Успокойся, – Руслан спрыгнул с койки, нашел в темноте девочку и обнял ее, чувствуя, как содрогается ее тельце. Худое-худое, прямо скелет в одежде. – Можешь не вспоминать, я не хочу, чтобы ты плакала.

– Он застрелил ее, – продолжила девочка. Кате надо было высказаться, чтобы хоть как-то стало легче, и как только она начала говорить, слова бурным потоком потекли сами, облегчая переживания: – Он застрелил ее! Представляешь? Еще через несколько дней после Углича, рядом с Мышкиным, кажется, мне дали искупаться в какой-то широкой речке, где меня чуть не слопал водяной…

– Водяной? А кто это? – не удержался мальчик, прерывая поток слов из уст Карповой.

– Это такой мутант… Не знаю, как объяснить… Что-то подводное, скользкое и с кучей щупальцев. Хорошо, что рядом и мужики с рыжим полоскались, они меня спасли. Вырвали из лап этого монстра, но один из них… Водяной утащил его в воду, и она стала красной… Водяной съел его, представляешь?

Руслан не представлял, но понял, что Кате пришлось несладко. Сначала увидеть, как убивают подругу, потом смотреть, как некий мутант расправляется с похитителем, терзая его в воде на глазах у девочки. Все это страшно, и как Карпова только выдержала?

– Потом, еще через несколько дней, в Брейтово, ко мне посадили мальчика немного старше меня, – продолжала Катя. Она чуть-чуть успокоилась и в объятиях Руслана перестала дрожать. – Ему лет двенадцать было. И он был совсем-совсем больной. Витька, так его звали. И его съедала какая-то болезнь. Рыжий пытался поить его травами, но через несколько дней махнул рукой. Потом мальчик стал кашлять кровью, и клоун прогнал его.

– Прогнал? – удивился Озимов. – Сейчас каждый на счету, а этот рыжий упырь прогнал его?

– Ну да, – сказала девочка. – Открыл дверь фургона, выволок слабого, кашляющего Витьку из машины, ткнул в живот оружием и заорал, чтобы тот убирался, куда глаза глядят, пока он не пристрелил его. Сказал, что Витька может заразить всех чем-то. А несчастный мальчик молил рыжего, плакал и кричал что-то неразборчивое, но не мог подойти к фургону. Он боялся, что клоун выполнит обещание. А рыжий захлопнул фургон, и мы поехали, а он… стоял. Я в щелку видела, как уменьшается его фигура, а потом он скрылся за поворотом, и я его никогда больше не видела. Что с ним стало?

– Наверное, нашел кого-нибудь нормального и прибился к нему, – сказал Руслан, не желающий даже думать, что мальчишку настигла смерть. – И вылечился. Не все же такие, как клоун?

– Наверное, нет, – согласилась Катя. – Наверное, есть и хорошие люди, как мои мама с папой… Но где они все? Почему не помогут нам?

– Видимо, они просто не знают, – пожал плечами Озимов.

– Наверное, – кивнула девочка и продолжила: – Потом долго не было никого. Мы проезжали какие-то «плохие земли», и клоуну не удалось найти ни выживших, ни детей. Зато опять какие-то страшные животные напали на нас. Я только сидела в фургоне и слушала, как грозно рычали твари, и как мужики отстреливались. Потом еще было место, где очень сильно болела голова. Меня тогда два дня не выпускали на улицу. И мне пришлось сходить в туалет в угол фургона… Потом меня заставили чистить все это. Ну и где-то рядом с Ботово ко мне присоединились двое. Это были Сенька Шустров и Аля Калинина. Стало не так страшно и одиноко. А когда подъехали к Вологде, рыжий оставил фургон в лесу, а сами они ушли искать детей в город. Там и подселили к нам этого Кручина с еще несколькими детьми. И он сразу начал качать права, строить из себя старшего. Противный урод!

– Согласен! – вставил Руслан, не опасаясь, что Антон их услышит. Их жилище так громыхало, что уже в метре ничего не было слышно.

– Потом, в Грязовце, подселили еще двоих, в Шушкодоме – еще троих, а потом долго-долго не могли найти никого. Я слышала, что в Иваново они не решались сунуться, что они там когда-то были и огребли по полной, и даже клоун боится того города. Мы объехали его стороной. А вчера к нам подселили пятерых сирот Прохоровых, родителей которых убили. А сегодня вас. Вас больше всех было. Как вы жили? Неужели целое поселение было?