– Намеренный? – жестко уточнил Лаки, и Петр Анатольевич ответил, не обратив внимания на нарушение субординации.

– Нет, случайность, но сами знаете закон подлости: если пошли неприятности, то уж по полной программе. Ко всему прочему, город теперь разделен на три зоны блокады, и если мы смогли быстро найти и отключить установку, то в других районах милиция провозилась почти двенадцать часов – из-за отсутствия связи мы не могли их направлять. Сейчас общаемся с помощью записок, кидаем контейнеры с ними рогатками, но это всего сутки. Все, идите в медотдел, работать вам сейчас нельзя, хоть обследование пройдете. Потом есть и отдыхать. Это приказ!

В медотделе творился ад. Как мы вскоре узнали, сразу же после атаки к нам из соседних домов пошли за помощью люди – с ранами, переломами и тому подобными «подарками судьбы». Было и несколько инфарктников и инсультников. До ближайшей больницы никто из них добраться не мог, помощь же требовалась срочно, поэтому Фо с двумя коллегами буквально «зашивались», и наше с Лаки появление вызвало у них не радость, а вполне понятное профессиональное раздражение: «И так с ног сбились, а тут вы еще!» Но все же Светка улыбнулась, кивнув на дверь подвала-лаборатории:

– Идите, сейчас подойду!

Через несколько минут она сбежала по лестнице, мотнула головой:

– Лаки – энцефалограф, Ната – томограф. Быстро! Простынка там.

Полчаса я лежала в томографе, иногда отвечая на вопросы; некоторые из них были стандартными и задавались за прошедшие месяцы уже раз десять, другие Фо наскоро формулировала сама: что чувствовала, идя к дому Хаука, как оценивала реальность окружающего, о чем думала, закрывая девочку, и тому подобное.

– Все, меняйтесь. Ната, потом оденешься, быстро к энцефалографу. Лаки, не до простынок, я и так тебя насквозь знаю, а Нате времени нет твои прелести рассматривать, живо в томограф!

Еще полчаса вопросов – и таких же, и новых, – и наконец Фо устало откинулась на стуле:

– Одевайтесь. Ты – за ширмой, Ната – здесь. Времени на этикеты нет. Данные получены, сравнивать буду, когда появится возможность. Ната, не надевай футболку, я сейчас гляну твой шрам, совсем забыла о нем. Лаки, быстро в столовую, мы сейчас туда подойдем. Так, зарубцевался хорошо, припухлость остается, но это понятно. У тебя чувствительность к аппаратуре исконников чуть больше, чем у Лаки, – у меня есть данные о его ранениях, могу сразу сравнить.

– И что это значит? – Я натягивала ту самую растянутую и застиранную футболку Хаука.

– Если попадешь под воздействие их техники, когда она будет ближе, чем в двадцати метрах от тебя, то истощение организма пойдет быстрее, чем у Лаки. Остальное я пока сама не понимаю, нужно обрабатывать данные, но времени нет.

– Я приду помогать. – Я поспешила за Фо, почти бегом направившейся в расположенную в главном корпусе столовую.

– Посмотрим. Сейчас ешь, отдыхаешь час, потом Марина Алексеевна скажет, что делать. Тетя Маша, ей – двойную порцию.

– Хорошо, девочки. – Повариха засуетилась у раздаточного стола. – Кью скоро освободится? Я еле справляюсь.

– К обеду, наверное, если ничего не случится, она на перевязках сейчас.

– Ох, девочки, вот и наша очередь в блокаде сидеть…

– Ничего, пересидим, не первые. Со, бери поднос, Лаки занял для нас места, идем.

Мы быстро и молча ели борщ, потом эскалопы из свежего мяса – не скоро еще удастся поесть такое, придется сидеть на консервах и курятине, если птицефабрика в нашей зоне блокады, конечно. Наконец Фо резко встала:

– В библиотеке поставили раскладушки, идите спать. Даю два часа!

– Ты же говорила, что час на отдых, – напомнила я.

– Говорила, но сейчас говорю – два часа! Марине я сама скажу. Спать!

В библиотеке было тихо, на одной раскладушке уже спал бледный и осунувшийся Поп, на другой лежал тоже бледный и недовольный Павел Иванович.

– Ната, деточка! Жива! – шепотом обрадовался он. – И Лаки! Ложитесь, отдыхайте. Жалко, я свалился не вовремя, опять сердце шалит. Вы ложитесь, одеяла там.

Мы упали на новенькие, еще ни разу не использовавшиеся раскладушки и сразу уснули.

* * *

Фо подняла нас ровно через два часа:

– Идемте, у нас общий совет. Павел Иванович, не дергайтесь! Ваше дело сейчас – поправиться. Поп, подъем! Все проспал.

Поп сел, не просыпаясь, потом все же открыл глаза и через несколько секунд очнулся:

– Ребята! Живы!

– Все потом! Быстро на совет!

В столовой собралось человек пятьдесят – все, кто не был занят срочной работой. Петр Анатольевич оглядел нас.

– Положение следующее: город разделен на три зоны, между ними блокада. У нас в запасе есть все необходимое, но со свежим мясом будут проблемы – птицефабрика за блокадой. Передвижение по городу налаживается, хотя и с некоторыми трудностями, связь восстановлена, но пока только для опорных организаций, для жителей она будет разрешена лишь через несколько дней. В нашей зоне, насколько сейчас известно, действует несколько банд мародеров, пока неизвестно – параллельщиков или местных, решивших погулять под шумок. В городе объявлен комендантский час с восьми вечера до восьми утра, потом будут изменения. Опорные пункты дружинников, а также первой медицинской помощи созданы в школах, больницах, детсадах, крупных организациях. Наша работа в ближайшие дни: патрулирование улиц, оказание помощи раненым, старикам, инвалидам и, разумеется, контроль физических изменений пространства. Все остальные проекты остановлены до особого приказа! На базе медотдела развернут временный госпиталь, там нужны рабочие руки, поэтому женщины освобождаются от других дел и направляются туда. Исключение: три работника в столовой и две уборщицы – в главном корпусе и в научном флигеле. Мужчины – охрана территории, патрулирование улиц, сопровождение групп обхода и соцработников. Я сейчас говорю о тех, кто не занят работой с регистрирующей аппаратурой. Нас здесь восемьдесят три сотрудника, но Павел Иванович и Николай Александрович по состоянию здоровья не могут работать. Я, Андрей Иванович, Марина Алексеевна и Дмитрий Николаевич – общее руководство. Остаются семьдесят семь человек…

– Считайте и нас! – раздалось из дальнего угла. Все обернулись. Это был муж Маргариты Васильевны, пожилой кругловатый мужчина самой мирной профессии – технолог-кондитер на фабрике, – рядом с ним стояли оба ее «оболтуса», серьезные и несколько бледные.

– Я еще не закончил, – спокойно заметил Петр Анатольевич. – Остаются семьдесят семь человек, из них пятнадцать женщин, которые будут заняты работой в конторе, и шестьдесят два мужчины. Тридцать – тридцать пять человек можно выделить для патрулирования улиц и разбора завалов – их много на границах зон; к счастью, обошлось без пострадавших. График дежурств я вывешу через час.

Он взглянул на людей:

– Теперь о семьях сотрудников. Ближайшие день-два вам придется жить здесь. Дети будут помогать в уборке помещений – это вполне доступно и для семилетних, – взрослые поступают в распоряжение Андрея Ивановича. – Петр Анатольевич взглянул на начальника отдела быстрого реагирования: – Прошу вас, Андрей Иванович.