В комнате было мучительно холодно, потому что дрова закончились день назад, и в эту ночь бабушка кашляла так страшно, что Таня совсем не сомкнула глаз. Обхватив руками колени и дрожа под вытертым одеялом, она сидела в темноте, прислушиваясь к ужасному кашлю бабушки, и захлебывалась слезами. Таня плакала горько, взахлеб, уже не пряча своих слез. Впрочем, бабушке было так плохо, что она не видела слез Тани и не слышала ее рыданий, не понимая того отчаяния, которое в реальной жизни намного страшнее, чем ад.

Осознав все свалившееся на нее горе – невероятное, страшное горе, – Таня присела на какую-то каменную тумбу и в отчаянии заломила руки. Самым ужасным ей показалось то, что горе это вполне можно было предотвратить, ведь ей стоило лишь промолчать… И все пошло бы своим чередом, и после стирки мешков она получила бы деньги, и жизнь не казалась бы страшной пропастью, теперь разверзшейся у ее ног…

Но все уже произошло, все уже случилось, и поправить этого было нельзя. Даже если бы Таня упала в ноги купчихе и слезно молила о прощении, та все равно не взяла бы ее назад. Но Таня и подумать не могла о том, чтобы унижаться перед этой женщиной, которая с жестокой несправедливостью обрушила на нее град чудовищных унижений, совсем незаслуженных…

Нет, унижаться перед купчихой она не будет. Что же тогда? Тогда… Глаза Тани наполнились жгучими слезами, и, чтобы прогнать их, она решительно мотнула головой. Плакать она не станет. Что изменится, если она будет сидеть здесь и рыдать? Разве это что-то изменит в ее положении, в судьбе бабушки? Никто не пожалеет, никто не придет на помощь, никто не спасет. Если только… Если только она не спасет себя сама, найдя любой выход к этому спасению. И этот выход нужно искать. Это единственное, что стоит сейчас делать…

– О чем грустите, барышня? – раздался над Таней мужской голос. Оторвавшись от своих страшных мыслей, она подняла голову и увидела, что рядом с ней стоит небольшой двухместный экипаж, а в нем… Таня прикусила язык, сдерживая грубое выражение, уже готовое сорваться из ее уст, и вынужденно улыбнулась.

– Здравствуйте, доктор! – произнесла она почти естественно, справившись с собой.

Экипажем правил доктор Петровский, тот самый врач, который спас бабушку. Было странно и удивительно не только то, что он узнал Таню, а прежде всего то, что появился он именно здесь и сейчас.

– У вас очень грустное лицо. Что-то случилось?

– Бабушка… – Таня встала со своей тумбы и подошла к экипажу. – Ей совсем плохо.

– Что с ней?

– Кашель, сильный. Особенно по ночам. И совсем не спит. А я… Я только что потеряла работу и даже не представляю, что теперь делать. Снова придется искать. – Похоже силы Тани были на исходе. Она говорила очень тихо.

– Да, незавидное положение, – сказал доктор. Он был абсолютно серьезен. – Садитесь-ка ко мне. Я еду в больницу. Вы поедете со мной, и я дам вам лекарства для бабушки. – Похоже, доктор не шутил.

– Спасибо, доктор, я не могу этого сделать, – растерялась Таня. И призналась тихо: – У меня совсем нет денег. Я не смогу заплатить вам за лекарства…

– Разве я говорил что-то о деньгах? – Петровский нахмурился. – Садитесь немедленно! Я дам вам лекарства бесплатно, без всяких денег. И они поддержат вашу бабушку…

И тут Таня все же не выдержала. Слезы хлынули из ее глаз. Поддерживаемая Петровским, она села в экипаж, все еще рыдая и прижимая к лицу платок, который дал ей сердобольный доктор. Молча они проехали большую часть пути, во время которого Таня все не переставала плакать.

Больница, как всегда, жила своей бурной жизнью. Петровский провел Таню в свой кабинет, а сам вышел. Очень скоро он вернулся с двумя бутылками микстур.

– Это давать на ночь, – строго сказал он, – а это – каждый раз после еды. Если все будете делать правильно, ей полегчает. Вы сказали, что бабушка совсем не спит?

– Нет.

– Этому я тоже попробую помочь.

Петровский открыл сейф, находящийся в стене, и достал небольшой стеклянный пузырек с белыми таблетками.

– Снотворное. Знаете, как оно действует?

– Нет…

– Берете таблетку и делите на две части. Если бабушку совсем уж замучит бессонница, дайте одну половинку перед сном.

– А если дать четверть? Ну, половинку половинки? – допытывалась Таня, прикладывая мысленно, как бы растянуть лекарство на дольше.

– Бабушка проспит всего два часа. Это очень маленькая доза. А вам нужно, чтобы она проспала хотя бы часов шесть…

– Маленькая доза… – задумалась Таня. – А если добавить какой-нибудь настойки? Я слышала, что алкоголь увеличивает свойства снотворного?

– И от кого вы только слышали подобную глупость? – Доктор даже вскочил. – Ни в коем случае не вздумайте так делать! Алкоголь угнетает центральную нервную систему и нейтрализует полезные свойства снотворного. Если маленькую четвертушку таблетки, о которой вы спрашивали, смешать с вином, ну хотя бы с одним бокалом вина, то человек проспит меньше часа! И какой тогда смысл от снотворного?.. Не слушайте больше безграмотных людей, которые говорят всякие глупости! Если у вас есть вопросы, приходите ко мне!..

– Спасибо, доктор, – Таня взяла снотворное. – Я даже не знаю, как вас отблагодарить…

– Отблагодарите тем, что не пойдете на Дерибасовскую! – вырвалось у Петровского.

– В смысле? – Поняв, Таня густо покраснела. – Я не пойду. Клянусь. Правда.

– Я постараюсь помочь вам с работой. – Видно было, что доктор настроен решительно. – Я могу взять вас санитаркой посменно. Правда, платим мы мало, но это лучше, чем ничего. Если вы хотите, можете прийти завтра.

– Спасибо, доктор. – Таня было очень неудобно, но она сказала честно: – Я не смогу. Я… правда найду работу. Мне обещали место в швейной мастерской.

– Ну, как знаете, – похоже доктору ее ответ не понравился, но он себя сдержал. – Если передумаете, приходите.

– Спасибо. – В дверях Таня обернулась. Лицо ее вдруг стало застывшим, каким-то отстраненным. – Спасибо вам, доктор. И за заботу, и за лекарства… За то, что вы такой человек…

– Вы уверены, что с вами все будет в порядке? – вдруг забеспокоился Петровский.

– Абсолютно. Я выживу. Я всегда выживаю, – горько улыбнулась Таня.

И она ушла. Петровский был слишком занят, чтобы ее остановить. Но среди дня время от времени неприятная мысль все-таки приходила ему в голову – мысль о том, что не надо было эту девушку отпускать.

Сжав снотворное в руке, Таня шла по городу с застывшим лицом. Она ничего не слышала, не смотрела по сторонам. Лицо ее напоминало безжизненную, белую маску, только яростно сверкали какие-то дикие глаза. Но никто не всматривался в глаза Тани, и она уверенно дошла до дома, не сомневаясь, что Гека уже ждет ее там.

– Скажи, на что ты можешь пойти ради меня? – сразу же, с порога, спросила она его.