– Короче, тебе нужен сценарный план в приблизительной раскадровке? – поняла я. – Пять минут душераздирающих инфернальных пассажей?

– С возможностью их зациклить и пустить по кругу до бесконечности, – подтвердил Гоша. – Только это срочный заказ, я обещал человеку уже завтра отдать готовую работу. Ты придумаешь к утру?

– За срочность надо бы прибавить, – нажала я.

– Деньгами не могу, только поцелуями и разным прочим бартером! – ответил Грохотулин. – Что мы, не сговоримся? Давай, ваяй нетленку, жду тебя завтра в студии!

Категорически отказавшись от грохотулинских поцелуев и прочего эротического бартера в ассортименте, я положила трубку и задумчиво посмотрела на подругу, продолжавшую стоять у моей постели, как скифская каменная баба.

– Что еще за срочная работа? – с подозрением спросила Ирка.

– Так, кое-что обдумать надо, – уклончиво сказала я, с головой накрываясь пледом.

Это возымело результат: подруга удалилась из комнаты. Скрипнула прикрываемая дверь.

– Точно! Сначала будет длинный таинственный скрип двери, – шепотом сказала я, безотлагательно начиная работу над заказанным мне мистически ужасным сценарием.

Я вынырнула из-под пледа, включила торшер, порылась в сумке, оставленной на полу у дивана, нашла блокнот, ручку и насторожила уши. Очевидно, Ирка еще не успела далеко уйти и услышала производимые мной негромкие шумы, потому что в коридоре предательски скрипнула половица и послышался приглушенный голос подруги:

– Ленка, ты спишь?

У меня хватило ума не ответить: «Да, конечно!», и через несколько секунд подруга вновь отошла от двери. Мне было слышно, как она крадется по коридору, ступая размеренно и тяжко, как шествующий на задних ногах дрессированный слон.

– А сразу за скрипом двери послышатся шаги! – осенило меня. – Тяжелые, бухающие, как поступь Каменного Гостя! Или нет, пусть это будет легкая побежка босоногого карлика, и сразу же – смешок! Противный такой, пронзительный, как крысиный писк! А за ним– зловещий хохот, гулкий, как из подземелья, с долгим эхом!

Я замолчала, торопясь законспектировать придуманное. Древний зáмок, сырой, замшелый, богатый жуткими легендами и убийственными сквозняками, уже виделся мне, как наяву! В отличие от Гоши Грохотулина, я никогда не жаловалась на скудость воображения и отчетливо понимала, что мне с моими страшненькими фантазиями будет трудно уложиться в заказанные пять минут. Даже в черновом варианте мои выдумки, по самым скромным прикидкам, тянули на полнометражную картину. И все за пятьсот рублей! Я вздохнула, подумав, сколько мне заплатили бы за целый сериал…

Мягкий абрикосовый свет торшера диссонировал с холодным мерцанием одинокой белоснежной кости, мысленно увиденной мною посреди кривого коридорчика с опущенной поперек него ржавой решеткой. Чтобы не отвлекаться на мирную действительность, я сунула голову под одеяло и рассмотрела пугающую сцену во всех подробностях.

Кость была безупречно белая, даже с голубизной, длинная, как тазобедренная кость коровы. Вот издалека дунул пронзительный ледяной ветер, и косточка со зловещим стуком покатилась по каменным плитам! Дзинь – ударилась о решетку! Тут раздался жуткий скрежет, который Гоша Грохотулин легко сотворит, если покрутит перед микрофоном заржавленную мясорубку, а потом – раздирающий уши визг (в этом месте нужно будет поэкспериментировать с ножом и стеклом). Ба-а-аммм! Решетчатая дверь резко открылась и ударилась о стену. Мелко завибрировали, зазвенели ржавые доспехи, грудой наваленные на полу за углом коридора…

Я самозабвенно творила, периодически выныривая из-под пледа лишь для того, чтобы при свете торшера записать в блокнот новую гениальную фразу. Если бы не необходимость стенографировать, я бы, наверное, задохнулась под одеялом!

Подумав об этом, я приписала в блокноте: «Прерывистый слабеющий вздох, мучительные хрипы, характерный шум падающего тела». В принципе, на этом можно было поставить точку. Я решила немного передохнуть и затем перечитать все написанное.

Занявшись простым и понятным делом – писательским трудом, я почувствовала себя лучше. Почти забыла о больной руке, взбодрилась, у меня даже аппетит проснулся! Пребывая в физическом и моральном упадке, вечером за столом я почти ничего не ела, только тортик поковыряла, и теперь мне вдруг ужасно захотелось какой-нибудь более существенной еды. Я закрыла глаза, и перед моим мысленным взором, заслонив туманные силуэты бледной нежити, сама собой нарисовалась жизнеутверждающе торчащая вверх палка колбасы. Я сглотнула слюнки. Колбаса была красивого красно-коричневого цвета, бугристая, твердая, с трогательным растопырчатым хвостиком, перетянутым веревочкой. Веревочка соединяла колбасу с темной дубовой балкой. Я присмотрелась и определенно узнала в этой конструкции деревянное перекрытие Иркиной нижней кладовки. Таким образом, стало ясно, где следует искать примечтавшуюся мне колбасу.

Набросив поверх ночнушки плед и сунув ноги в тапки, я тихонько, чтобы никого не побеспокоить, вышла из комнаты и шмыгнула по лестнице в подвальный этаж. В большом доме моих друзей там расположены гараж, бильярдная, винный погреб и просторная кладовая, которую хозяева, в отличие от кладовки на верхнем этаже, называют холодной или просто нижней.

Два слова об Иркиной холодной кладовке. Это помещение полтора на два метра представляет собой воплощенную мечту полярника, вынужденного зимовать в голодной и холодной снежной пустыне. Отопления в кладовке нет, на то она и холодная, но там найдется немало такого, чем можно неплохо согреться. Например, одну палочку сырокопченой колбасы, по моим подсчетам, можно жевать от двух до пяти часов, и все это время жующего будут согревать сжигаемые организмом многочисленные калории. А если учесть, что колбасы в нижней кладовой висят связками, как бананы на пальме, то хватит их надолго. Плюс к тому, на полках тесными рядами стоят банки с вареньями, соленьями и маринадами, на полу высятся мешки с мукой, сахаром, крупами и картошкой, громоздятся ящики с корнеплодами и яблоками, стоит бочонок с квашеной капустой – так что голодовка обитателям дома не грозит даже в случае продолжительной осады!

Сойдя с лестницы, я оказалась в подобии холла – в квадратной комнатке с дверью в каждой стене. Поскольку у меня не было желания покатать шары или самой покататься на Моржиковой новой машине, двери в гараж и в бильярдную я проигнорировала. Распахнула дверь кладовой и с упоением вдохнула восхитительный аромат копченой колбасы. Палочка, которую я видела в своем воображении, висела прямо передо мной. Я протянула руку и сдернула ее с балки. Крепкий нож на всякий хозяйственный случай лежал на крышке бочки, и я тут же покромсала колбаску на удобные для поглощения кусочки. Потом открыла бочку, пошарила в капустных залежах, нашла крепенькое моченое яблочко и со вкусом захрустела им.

– Ик-р-р-р! – длинно скрипнуло за моей спиной.

Я обернулась: сквозняком закрыло дверь, ведущую на лестницу. Звук, которым сопровождался этот процесс, напомнил мне о необходимости проверить, укладывается ли мое демоническое сочинение на тему «Экскурсия в Замок Дракулы» в заявленные пять минут. Блокнот с наспех накорябанным текстом был при мне, в кармане ночной сорочки, а часы с полным набором стрелок, включая секундную, болтались у меня на запястье. Я доела яблоко, вытерла засаленные колбасой пальцы чистым листочком из того же блокнота, откашлялась, засекла время и приступила к работе.