К четырем часам утра из медицинского персонала здоровым оставался один я. Всю ночь разрывался между мужским и женским отделениями и комнатой сна. Сам менял простыни, драил полы дезинфицирующим раствором. Отвратительный запах различных выделений впитался в волосы и одежду. Но с пациентками комнаты сна без посторонней помощи не управиться. Конечно, можно позвать миссис Хартли, но она не обладает соответствующей квалификацией, к тому же неудобно было просить ее о такой услуге. В результате решил – пусть пациентки остаются под действием наркоза все двадцать четыре часа. Можно рассчитывать, что к тому времени кто-то из медсестер если и не совсем поправится, то будет в состоянии мне помочь. Я поставил капельницы, чтобы в организм пациенток поступало достаточно жидкости, и натянул холщовые простыни для электрошоковой терапии, чтобы без присмотра никто не упал с кровати.

Подобное нарушение режима вызовет проблемы – запоры, геморрой и все в таком духе. Но по-другому никак, к тому же сейчас это может спасти им жизнь. Для пациенток комнаты сна болезнь может оказаться смертельной. А если все же заразятся, лучше их не кормить. В общем, все должно было обойтись при условии, если я сам не паду жертвой болезни.

Над покрытой инеем вересковой пустошью взошло солнце, и по скользкой тропинке я направился к общежитию для медсестер. Впустила меня едва переставляющая ноги сестра Дженкинс. Сохранять вертикальное положение она могла, только прислонившись к дверному косяку. Оказалось, всем до единой медсестрам за ночь стало только хуже. Вскоре сестра Дженкинс прервала мои сочувственные расспросы, приказав:

– Возвращайтесь в больницу. Если понадобитесь здесь – позвоню.

Стало ясно: разговор окончен. Только вернувшись в больницу, сообразил: никто даже не вспомнил, что сегодня Рождество.

В семь часов пришла миссис Хартли. Пухлые щеки разрумянились на морозе. Видимо, эта женщина была сильна как бык.

– С Рождеством, доктор Ричардсон, – бодро провозгласила миссис Хартли. Она не позволяла обстоятельствам себя сломить.

– Вас тоже с Рождеством, миссис Хартли. Как мистер Хартли?

– Немного лучше. Тошнить перестало, но, когда пытается встать, голова кружится.

– Не забудьте – больному надо больше пить.

– Обязательно, доктор. Приготовить вам завтрак?

– Да, спасибо большое, миссис Хартли.

Я позвонил Мейтленду в Норфолк и рассказал о случившемся. Он одобрил принятые мной меры предосторожности в отношении пациенток комнаты сна и похвалил за находчивость.

– Точно справитесь? – уточнил Мейтленд.

Вопрос меня задел. Возникло впечатление, будто Мейтленд сомневается в моей профессиональной состоятельности, и я сдуру ответил:

– Да. Если не заболею, конечно.

– Вот и молодец. Почувствуете недомогание – звоните, приеду сразу же.

Положив трубку, я сам удивился, почему так стараюсь произвести на Мейтленда впечатление.

Все Рождество я разносил еду, проверял состояние пациентов, вытирал рвоту. Вечером, после ухода миссис Хартли, позволил себе несколько минут посидеть на веранде. Холодный воздух действовал освежающе, ясное зимнее небо усыпали звезды. Я был совершенно измучен.

В комнате сна пациенткам опять снились сны. Я шел между кроватей, обращая внимание на вращающиеся глаза. Мариан Пауэлл то открывала, то закрывала рот. Я остановился рядом и вгляделся в ее лицо – тонкий острый нос, рыжие ресницы. Она пыталась что-то сказать. Я наклонился поближе. Сначала слышал только напряженное дыхание, но постепенно звуки превратились в слова.

– Просыпайтесь… просыпайтесь…

Видимо, ее мозг зафиксировал отклонение от привычного режима и теперь бил тревогу. Хотя разговоры во сне – обычное дело, во время сновидений люди обычно молчат. Вдруг наркоз перестает действовать?

Я окликнул ее:

– Мариан! Вы меня слышите?

– Просыпайтесь! – повторила она. – Просыпайтесь!

Это звучало как приказ. Создавалось странное впечатление, будто девушка обращалась конкретно ко мне.

Между тем у Сары Блейк задрожали губы, и она издала протяжный вздох, будто тоже хотела что-то сказать. Я отошел от кровати Мариан Пауэлл, приблизился к ней и уловил едва слышный шепот:

– Просыпайтесь… просыпайтесь…

И тоже в нетерпеливом, приказном тоне.

Неужели Сара Блейк услышала Мариан Пауэлл и теперь повторяет за ней? Пожалуй, это вполне возможно, подумал я, хотя сам ничего подобного раньше не наблюдал. Даже в лаборатории сна. Затем начал беспокоиться из-за наркоза. Неужели у пациенток возникло привыкание? Должно быть, они спят не так крепко, как следовало бы. Нельзя, чтобы кто-то проснулся в мое отсутствие, поэтому на всякий случай ввел им дополнительные пятнадцать миллилитров паральдегида внутримышечно.

Делая записи, я чувствовал, что время от времени просто отключаюсь. Я был совершенно вымотан. Не спать две ночи подряд будет очень трудно, вдобавок отчаянно хотелось побриться и освежиться. Ничего, если быстро помоюсь и переоденусь, решил я. Это оправданно.

Поднявшись по лестнице и выйдя в вестибюль, я услышал тихое позвякивание. Огляделся по сторонам, но звук тут же стих. Тут взгляд мой упал на елку. Игрушки легонько покачивались на ветках. Я сразу понял: что-то здесь не так, но только через некоторое время сообразил, что именно. Покачивались только некоторые игрушки. Будто одни кто-то задел, а до других этот кто-то не дотрагивался. Простой сквозняк не смог бы действовать настолько избирательно. Две игрушки упали на пол – обе куклы. В любое другое время я остался бы посмотреть, что будет дальше, но тогда еле на ногах держался от усталости. Нет, мне срочно нужна ванна. И никаких сверхъестественных происшествий.

Помывшись и побрившись, я переоделся и почувствовал себя гораздо лучше. Надевая чистую, накрахмаленную рубашку, вспомнил, что обещал позвонить Джейн, но так и не позвонил. Посмотрел на часы – оказалось, еще не очень поздно.

И тут я сделал большую глупость.

Пошел в спальню, прилег на матрас и закурил. Затушил я сигарету или она погасла сама, не помню. Я крепко уснул.

Проснулся я час спустя. Вокруг царила кромешная темнота. Было ощущение, будто я должен куда-то идти, что-то сделать, но что именно, никак не мог сообразить. Постепенно ступор прошел, и я, разом вспомнив об отчаянной ситуации, в которой мы оказались, вскочил с кровати как ужаленный и нащупал выключатель. Кнопка щелкнула, но ничего не произошло, и только тут я вспомнил, что так и заснул на кровати с сигаретой, при свете. Несколько раз пощелкал выключателем, но толку никакого. Громко выругавшись, я на ощупь пробрался в коридор, поводил рукой по обоям и нащупал выключатель. Но и в этом случае свет зажечь не удалось. Вряд ли и здесь и там одновременно перегорели лампочки – к тому же я не слышал характерного хлопка. Значит, не работает электричество. Покачав головой, я простонал: