* * *

Грустные дети в больнице выглядят старше… Если бы она плакала или ещё чего… Тогда да… А так, передо мною сидела девочка, с грустными глазами взрослой женщины… Девочки как-то по-другому воспринимают эту жизнь. У мальчишек может и до совершеннолетия детство в заднице играть. А у некоторых это и не кончается никогда. Но девочки, они с другой планеты. Они могут быть ещё мелкими по всем параметрам, а уже планируют свою будущую взрослую жизнь. Хотя иногда и у них происходит сбой программы. Особенно когда приходит так называемая «первая любофф». Вот тогда они могут и «с дуба рухнуть», и «с рельсов съехать». Такое порою вытворяют, что мне и в страшном сне не приснится…

Хотя и не только девочки на это способны. У некоторых женщин в зрелом возрасте такое может произойти…

Отвлёкся я что-то…

* * *

— Привет!

В ответ меня наградили взглядом, в котором явственно читалось: «Чего тебе надо? Иди куда шёл! Не трогай меня!»

— Ты чего тут грустишь одна?

— Тебе чего надо?

Ну, вот. Я так и знал.

— Ничего. Скучно. Вот, хожу тут, гуляю…

— Ну и гуляй отсюда!

Прям почти дословно подтверждение моих прогнозов.

— Нет. Так не пойдёт. Ты тут сидишь, грустишь одна. Думаешь, что мне тут весело? Нет. Мне тоже грустно… Давай, грустить вместе!

Вот он — разрыв шаблона. Ну? Что ты на это ответишь?

А в ответ мне достался немного непонимающий взгляд. Похоже, что вот именно сейчас у неё нет никакого подходящего ответа на моё предложение. Но женщины, девушки, девочки — существа коварные и изобретательные в своём коварстве. Стоит только дать небольшую слабинку, как она тут же найдёт нужные слова, чтобы не применяя нецензурных выражений, послать тебя в далёкое эротическое путешествие, причём пешком и в одиночку… Так что я не расслабляюсь ни на секунду.

— Меня Саша зовут. Александр, если по-взрослому. А брата моего Алексей. Мы тут с ним вместе лежим. А тебя как зовут?

— Младший?

— Что?

— Брат у тебя младший тут?

— В принципе, да. Он младше меня. Но буквально на несколько минут.

— Это как?

Вот уже во взгляде появился какой-то интерес. Грусть, конечно, никуда из взгляда не ушла. Но всё же некий блеск в глазах проявился. «Любопытство сгубило кошку.»

— Мы с ним близнецы.

— А-а… Понятно… В первой хирургии лежите?

— Да. А ты во второй?

— Угадал… — интонация голоса опять отклонилась в сторону «грустно».

— Что у тебя с рукой? — показываю на её левую руку, закованную в гипс от плеча, до самых кончиков пальцев.

— Ты глупый?

— Нет.

— Тогда почему задаёшь такие глупые вопросы? Что ещё может быть под гипсом? Только перелом.

— Переломы тоже разные бывают…

— Какая разница?

— Иногда перелом бывает закрытый, а иногда открытый.

— Дурак! При открытом переломе оставляют незакрытым то место, где рана.

— Не ругайся! Я же не доктор. В переломах и гипсах не особо разбираюсь.

— А у тебя синяки на лице? Тебя били?

— Ну, так… Подрался слегка.

— С братом?

— Нет. Почему ты так решила?

— Он же тоже здесь?

— Нет. Его ударили ножом… А я за него заступался, и всех их побил.

Думаю, что рассказывать этой девочке, что одного из нападавших я убил — не стоит.

— Ножом? — её васильковые глаза расширились… — Ты сказал, что всех их побил… А сколько их было?

Вот что мне сказать? Правду? Не поверит. Скажет, что я врун. А врать не хочется. Придётся рисковать.

— Семеро их было.

— Врёшь!

— Я так и думал, что ты не поверишь.

— Но ты же врёшь. Не мог ты один побить семерых. Или они были младше тебя с братом?

— Нам с братом в конце лета будет по четырнадцать лет. Тем, кто на нас нападал было столько же, сколько нам. А троим из них по пятнадцать. Если ты мне не веришь, это твоё право. Но я не вру.

— И чем же ты их побил?

— Дужкой от кровати. Мы с братом в интернате живём. Они пришли нас бить ночью, когда мы спали. Вот чем попало и пришлось от них отбиваться.

— Вы с братом — хулиганы?

— Нет. Они были хулиганами. А мы защищались.

— Аня.

— Что?

— Ты спрашивал… Меня Аней зовут.

— Приятно познакомиться! Ну а теперь ты мне можешь ответить: Почему ты такая грустная?

— Я должна была поехать в пионерлагерь на Чёрное море… А теперь вот…

— «Артек» или «Орлёнок»?

— Да ты что? Нет. Простой пионерский лагерь. «Прибрежный» называется. В Евпатории. Это в Крыму.

— Я знаю.

— Бывал там?

— Нет. Откуда. Мы с братом — сироты. Нас только в Подмосковье в пионерлагерь отправляют. Да и то…

— Что?

— Ну, как ты себе представляешь детей из детдома среди обычных детей? Постоянные конфликты и оскорбления. Приходится постоянно отстаивать своё право называться человеком, а не бездомной дворнягой.

Я чего-то разошёлся. Это домашняя девочка со сломанной рукой была абсолютно не виновата, что в нынешней жизни нам с Лёхой досталась такая участь… Но в памяти реципиента есть несколько неприятных сцен из прошлых пионерских сезонов… Да… Похоже это память этого тела даёт себя знать, выдавая такие эмоции…

— Ладно… Извини… У меня тоже всяко-разно безобразно… Но не бойся! Не заразно…

— Да ты прямо поэт.

— Вове нет. Поэты — это те, кто на своих стихах большие деньги зарабатывают.

— Не в деньгах счастье.

— Расскажи это тому, у кого нет ни гроша.

Аня опять немного загрустила. Я её понимаю… Лето у неё насмарку… Судя по гипсу — перелом сложный. Это на месяц или даже на ещё больший срок. А потом ещё какое-то время нельзя руку напрягать. То есть плавать в море она в этом году вряд ли будет. Это не наше будущее. Когда есть Египет или Арабские Эмираты. А ещё и Куба, где круглый год тепло…

— Я тоже хочу на море. — вдруг ни с того ни с сего озвучил я.

И сразу понял, что для девочки, у которой тоже был шанс поехать на море, мои слова могут снова вызвать негатив. Но она, почему-то не расстроилась, а поддержала мою «шутку».

— Если поедешь в этом году на море, возьмёшь меня с собой?

— Обещаю! — не раздумывая пообещал ей я, будучи в твёрдой уверенности, что на море этим летом мне уж точно побывать не удастся.

— А ты забавный… — улыбнулась девчонка.

— А у тебя — замечательная улыбка. Не грусти больше никогда!

— Так не получится. У каждой девочки найдётся повод, чтобы погрустить…

— Это верно…

Меня вдруг разобрал смех…

— Ты чего? — удивлённо спросила Аня.

— Я тут подумал…