Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жадные прикосновения его обжигающе горячих пальцев запускают пульсацию между ног, заставляют мышцы внутри требовательно сжиматься вокруг пустоты. А когда ладонь профессора оказывается на внутренней стороне бедра, Аддамс и вовсе приходится сильно прикусить нижнюю губу, чтобы сдержать стон.
Она невольно подаётся навстречу его руке, отчаянно желая большего.
Но ситуация выходит из-под контроля за считанные секунды — Торп рывком дёргает её на себя, стащив со стола, и резко разворачивает спиной. И тут же властно надавливает на поясницу, принуждая наклониться вперёд и упереться ладонями в гладкую поверхность столешницы. Подобная расстановка сил Уэнсдэй категорически не устраивает — поворачиваться спиной к врагу в высшей степени неблагоразумно.
Бросив на проклятого профессора красноречивый разгневанный через плечо, она пытается обернуться — но не успевает.
Он неожиданно проворно наматывает на кулак распущенные смоляные локоны и натягивает до лёгкой боли, безжалостно блокируя все попытки сопротивления. Аддамс дёргается всем телом, инстинктивно пытаясь вырваться, но ничего не выходит — у Торпа поистине железная хватка.
Слышится звон пряжки ремня, а в следующую секунду он рывком задирает её помятое платье и резко подаётся вперёд.
Первый толчок выходит довольно болезненным — несмотря на высокий градус возбуждения, её тело оказывается совершенно не готово к такому грубому проникновению. Вдобавок подвздошные косточки врезаются в острую грань столешницы, усугубляя ситуацию.
Всё внутри словно обжигает огнём.
Уэнсдэй невольно морщится и сдавленно шипит сквозь плотно стиснутые зубы.
— Ты правда думала, что твоя дерзость останется безнаказанной? — его хриплый шепот звучит прямо над ухом, опаляя ледяную кожу обжигающе горячим дыханием. — А я ведь честно старался быть с тобой милым… Но, похоже, ты из тех, кто принимает доброту за слабость.
Ещё один толчок — сильнее и глубже предыдущего. Это снова больно… и приятно.
Мышцы податливо расслабляются против её воли, впуская твёрдый член по самое основание. Острый импульс наслаждения вперемешку с болью пронзает всё тело тысячевольтным разрядом тока.
И когда Торп снова подаётся вперёд, Аддамс впивается ногтями в столешницу и сильнее прогибается в спине, чтобы углубить проникновение. Отчаянно хочется застонать, но она сдерживается, не желая доставлять ему удовольствие своей реакцией — и вдруг запоздало вспоминает, что даже не заперла дверь кабинета.
Но риск быть пойманными лишь сильнее будоражит кровь, провоцируя мощный всплеск адреналина и многократно обостряя ощущения от каждого толчка.
— И это всё, на что ты способен? — ядовитая колкость слетает с приоткрытых вишневых губ вместо рвущегося наружу громкого стона.
Ксавье лишь усмехается в ответ, ускоряя темп движений — а его рука отпускает её волосы и перемещается на горло. Сильные мужские пальцы крепко сжимаются, частично перекрывая доступ кислорода. По спине Уэнсдэй бегут мурашки — то ли от болезненного наслаждения, то ли от внезапного осознания, что он и вправду может задушить её прямо сейчас. Но эта мысль совсем не вызывает страха, а лишь усиливает возбуждение. Настолько, что при каждом толчке раздаётся влажный пошлый звук.
Oh merda, ей действительно это нравится.
Чертовски нравится, что прямо сейчас её грубо имеет потенциальный серийный маньяк.
Похоже, та история в академии плохо сказалась не только на психике Энид.
Похоже, она зря прогуливала сеансы у школьного психолога.
Торп набирает скорость, вколачиваясь в податливое тело с беспощадной жестокостью на грани боли и удовольствия — и все рациональные мысли исчезают под его напором. Аддамс подаётся бёдрами навстречу каждому мощному толчку, окончательно пьянея от недостатка воздуха.
Наслаждение накатывает и отступает горячими волнами, а с её губ начинают срываться хриплые сдавленные стоны.
Уже абсолютно не отдавая отчёт в собственных действиях, она запускает руку под несчастное помятое платье и касается клитора двумя пальцами. Теперь острый край столешницы больно врезается в запястье, но Уэнсдэй тотально наплевать — желание поскорее достигнуть оргазма перевешивает всё.
Ощущение грубых движений его члена глубоко внутри и ощущение прикосновений её пальцев к набухшему клитору смешиваются воедино. Каждое нервное окончание становится оголённым проводом под смертоносным напряжением, пульс давно шкалит за сотню, а перед затуманенными страстью глазами вспыхивают цветные мушки от кислородного голодания. Чертов профессор на секунду ослабляет стальную хватку на горле, позволяя сделать короткий спасительный вдох — и тут же сжимает снова, ни на секунду не сбавляя темпа яростных толчков.
Ей одуряюще хорошо.
Так, как не было никогда прежде.
Аддамс смутно чувствует, как пульсация мышц многократно усиливается, а по внутренней стороне бёдер течёт горячая влага.
А несколько секунд спустя Торп погружается особенно глубоко — и замирает с глухим низким стоном. Она ощущает, как тёплая жидкость заполняет её изнутри, и это чувство становится последним спусковым крючком, проклятым взрывом атомной бомбы, сокрушительным ураганом последней категории… Импульс острейшего наслаждения прошибает всё тело так сильно и так крышесносно, что в глазах мгновенно темнеет от интенсивности оргазма.
Кажется, если бы не рука профессора, по-прежнему крепко сжимающая её горло, Уэнсдэй не смогла бы устоять на ногах.
Oh merda, какой ужасающий кошмар.
Почему ей это нравится… настолько сильно?
Они оба замирают на несколько мгновений, безуспешно пытаясь привести в норму сбитое дыхание.
— Ты в порядке? — Ксавье мягко разворачивает её к себе, почти бережно сжимая дрожащие плечи широкими ладонями. Его лицо вдруг становится обеспокоенным. — Я… перегнул?
Она не знает, что ответить.
Просто несколько раз моргает, глядя ему в глаза абсолютно расфокусированным взглядом.
Ей совсем не хочется признавать поражение и говорить правду, поэтому Аддамс делает то, что умеет лучше всего — прячет внутреннее смятение за ядовитым сарказмом.
— Всё-таки мне повезло, что я не твоя женщина, — и хотя тело окутано приятной истомой после невероятно сильного оргазма, голос звучит как всегда твёрдо и уверенно. Она одёргивает атласное платье, которое уже не спасёт никакая глажка, и недовольно дёргает плечами, сбрасывая его наглые руки. — Держу пари, их ты так не трахаешь. Принеси мне воды… и салфетки.
— Подожди тут, — от его мимолётного беспокойства не осталось и следа. Торп кривит губы в коронной небрежной усмешке, быстро застёгивает молнию на брюках вместе с ремнём, а потом выходит из кабинета.
Как только за ним закрывается дверь, Уэнсдэй
