Он оглянулся. На корме сквозь снежную пелену угадывался темный силуэт Седого. Зверобой посчитал это хорошим знаком: раз сумел разглядеть сидящего у руля кормщика, значит, видимость немого улучшилась. Ночная тьма медленно, но верно отступала, и затянутое снеговыми облаками небо постепенно бледнело, приобретая фиолетовый, а на востоке — уже и размытый бледно-сероватый цвет. Ветер тоже начал стихать, во всяком случае, его порывы больше не обжигали лицо, да и кружащих над водой снежных вихрей стало заметно меньше.

Юлька тоже почувствовала ослабление метели: высунула голову из-под плаща, несколько раз моргнула, сморщила свой узенький носик и, наконец, повернувшись к Максу, спросила:

— Где мы?

Он усмехнулся: где-то в море. Точнее определить их местонахождение было просто невозможно.

Не дождавшись ответа, Юлька покрутила головой, снова сморщила нос, словно к чему-то принюхивалась, и вдруг, вытянув руку, изумленно воскликнула:

— Смотри!

Максим обернулся. Впереди, прямо по курсу, из мглы возникла неровная, вся в наростах и трещинах, ледяная стена, стремительно надвигающаяся на лодку.

— Айсберг! — во весь голос закричал Макс и лишь спустя мгновение сообразил, что кружащийся в воздухе снег сыграл с ним злую шутку. То, что он принял за айсберг, оказалось скоплением смерзшихся между собой льдин, образовавших бескрайнее ледяное поле.

Седой тут же повернул руль и перебросил парус, заложив по-настоящему лихой вираж, — вот что значит опыт и мастерство! Но полностью избежать столкновения не удалось. Разворачивающаяся лодка притерлась к краю огромной льдины и с пугающим скрежетом пробороздила левым бортом по изломанной ледяной кромке. К счастью, кроме волнения и испуга разбуженных внезапными возгласами гребцов, столкновение обошлось без печальных последствий. Макс предельно внимательно осмотрел пострадавший борт изнутри и снаружи, но не обнаружил даже мелких сквозных пробоин. Это можно было считать большой удачей. Однако Седой повел себя странно: нахмурился и недовольно изрек:

— Мы в проливе. Надо найти проход.

Максим перевел на него изумленный взгляд. Отыскать во время метели узкий пролив, разделяющий острова Новой Земли, можно было разве что чудом. Все равно что с завязанными глазами выстрелить из лука и со ста шагов попасть в подброшенную шапку. Но Седой, похоже, нисколько не сомневался в своих словах.

— Весла на воду. Вперед, — скомандовал он.

Никого, кроме Макса, не удивило нетерпение кормщика. Борис вообще не имел понятия о морской навигации, а Лёнька был слишком обеспокоен состоянием изнывающего от боли брата, чтобы обращать внимание на что-то другое. Они послушно взялись за весла, и Максиму ничего не оставалось, как присоединиться к ним. Вскоре лодка заскользила вдоль изборожденного глубокими трещинами ледяного поля.

Ворочая весло, Максим несколько раз оглядывался на кормщика, но понять, о чем он думает, по его непроницаемому лицу было совершенно невозможно. Сам же Седой неотрывно следил за тянущимся вдоль борта нагромождением льда и, когда впереди открылась заполненная темной водой широкая трещина, немедленно направил лодку туда.

Такого безрассудства можно было ожидать разве что от сопливого мальчишки, да и то вряд ли — на Заставе любой пацан знает, как опасны ледяные поля в открытом море, — но никак не от умудренного опытом морехода. Раскачиваемый волнами лед находится в постоянном движении: края расколовшегося ледяного панциря то размыкаются, образуя протяженные трещины, то вновь сталкиваются между собой. Даже широкая трещина может в один миг сомкнуться, и горе тем охотникам, чья лодка попадет в захлопнувшийся ледяной капкан. Но Седой как будто забыл об этом!

На этот раз его отчаянный поступок даже Лёньку не оставил равнодушным. Парень выпустил из рук весло и, глядя на Седого, испуганно воскликнул:

— Что вы делаете?!

Обернувшись вслед за ним, Макс увидел, как блеснули из-под капюшона глаза кормщика.

— Греби! — глухим голосом приказал тот.

Не посмев ослушаться, Лёнька снова взялся за весло, и направляемая кормщиком лодка медленно вошла в протянувшуюся через ледяные торосы полосу чистой воды.

* * *

Изломанные края трещины напоминали зубастые челюсти гигантского морского чудовища. Они вздымались и опускались вслед за прокатывающимися подо льдом волнами, что только усиливало сходство с разинутой хищной пастью. Стоит «челюстям» сомкнуться, и ледяные «зубы» вмиг расплющат людей вместе с их утлым суденышком. Максу стало не по себе от этого невольного сравнения. Он покосился на сидящего рядом напарника. Лёнька был смертельно бледен, несмотря на то, что изо всех сил работал тяжелым веслом. Волнение гребцов передалось женщинам, а может, они тоже почувствовали опасность и настороженно следили за проплывающими вдоль бортов ледяными стенами. Зато на лице Седого не было заметно ни малейших признаков тревоги.

«Ничего не боятся только дураки и покойники», — вспомнил Макс одно из врезавшихся в память высказываний кормщика. Но сейчас Седой одним своим видом опровергал собственные слова. Либо он абсолютно уверен в собственной безопасности, либо… решил свести счеты с жизнью! «Нет, — попытался остудить Максим распалившееся воображение. — Даже если ему наплевать на себя, о Юльке-то он должен подумать. Какой отец станет рисковать жизнью собственной дочери?»

А между тем проход становился все уже. Сначала весла стали задевать края трещины, а затем полынья сузилась настолько, что гребцам пришлось вообще отложить их и взяться за багры. С их помощью удалось еще немного продвинуться вперед, а потом сомкнувшиеся льды окончательно загородили проход.

Однако Седого это, похоже, не сильно опечалило. Поднявшись на ноги, он впился взглядом в сковавший море ледяной панцирь. Метель почти прекратилась, и впереди, за поднимающимися торосами, Максим снова разглядел морщинистую от ряби поверхность моря. Чистая вода была не так уж далеко, всего в какой-нибудь сотне шагов, вот только добраться до нее не было никакой возможности.

— Выбирайтесь на лед. Перетащим лодку волоком, — скомандовал с кормы Седой.

Пару мгновений назад у Макса промелькнула та же отчаянная мысль, и если бы речь шла о легком челне, сшитом из тюленьих шкур, он первым поддержал бы кормщика. Но тащить на себе через торосы шестиместную промысловую лодку со всеми снастями и снаряжением — с такой задачей не справилась бы и целая охотничья бригада из шести человек. А в их команде осталось только четверо здоровых мужчин, женщины не в счет, да еще тяжелораненый, которого в любом случае пришлось бы оставить в лодке.

Однако Седой, как ни в чем не бывало, подхватил якорный канат, привязанный к буксировочному кольцу на носу лодки, и, взвалив его себе на плечо, выпрыгнул за борт. Юлька с Катериной не стали раздумывать и тоже перебрались на лед, а следом за ними лодку покинули и Лёнька с Борисом. Максу не оставалось ничего другого, как присоединиться к остальным. По команде Седого все дружно взялись за якорный канат и с первой же попытки на удивление легко вытащили лодку из воды. Дальше дело пошло еще легче. Нагруженная лодка как будто сама по себе скользила по льду за выстроившейся вдоль растянутого каната цепочкой людей. Макс совсем не ощущал ее тяжести, и единственное, за чем ему приходилось следить, — как не попасть под ноги Юльке, бодро шагавшей следом за ним.