– Я должна была гостить у Серены всю неделю, – ответила она. – И потом, они все время в поездках. – Сидни покосилась на него, но тут же снова уткнулась взглядом в стаканчик. – Когда я в прошлом году попала в больницу, они меня просто там оставили. У них работа. У них всегда работа. Они в поездках по сорок недель в году. За мной присматривала одна женщина, но они ее уволили, потому что она разбила вазу. У них нашлось время заменить вазу, потому что она, оказывается, была в доме центральным предметом, но были слишком заняты, чтобы найти нового человека, который бы за мной присмотрел, и потому сказали, что мне он не нужен. Оставаясь одна, я типа готовлюсь ко взрослой жизни. – Слова вырвались сплошным потоком, так что в конце она даже задохнулась. Виктор ничего не сказал – просто дал ей прийти в себя, и через несколько секунд Сидни добавила уже спокойнее: – Думаю, что о моих родителях сейчас можно не думать.

Виктору такие родители были даже слишком хорошо известны, так что он оставил эту тему. Или вернее – попытался. Однако когда они завернули за угол, то увидели книжный магазин, а там, на витрине, большой плакат объявлял о новейшей книге Вейлов, которая появится в продаже этим летом.

Виктора передернуло. Он не разговаривал с родителями уже почти восемь лет. Оказывается, наличие сына, приговоренного к тюремному заключению (по крайней мере такого, который не демонстрировал склонности к исправлению, в особенности с помощью «системы Вейлов»), не способствовало продажам книг. Виктор указал им на то, что это и не особо плохо для продаж и что они могли бы специализироваться на этой нише – на покупателях с нездоровым любопытством, но родителей это не впечатлило. Виктор не слишком переживал по поводу разрыва с ними, но при этом он почти десять лет был избавлен от витрин с их книгами. Надо отдать им должное: они прислали ему в одиночное заключение все свои книги, на которые он нарадоваться не мог, стараясь растянуть их уничтожение на максимально длительное время. Когда его наконец перевели на общий режим, он обнаружил, что в тюремной библиотеке ожидаемо имеется полный набор книг Вейлов по самосовершенствованию, и он исправлял их в своем фирменном стиле, пока в «Райтоне» этого не заметили, запретив ему доступ.

Сейчас Виктор зашел в магазин в сопровождении Сидни и купил экземпляр последней книги, озаглавленной «Освободи себя», с подзаголовком – «Из тюрьмы твоей неудовлетворенности». Это ощущалось как довольно явный выпад. А еще Виктор купил несколько черных фломастеров и спросил у Сидни, не надо ли чего-нибудь ей. Она молча покачала головой, прижав к груди стакан с какао. Выйдя на улицу, Виктор присмотрелся к витрине, но решил, что фломастеры слишком тонкие; и к тому же у него не было намерения попасть под арест за вандализм, так что витрину пришлось оставить нетронутой. Удаляясь, он весьма об этом жалел. На плакате была выдержка из книги, и в абзаце, усеянном эмоциональными перлами (особенно ему понравилось «разрушим созданную нами самими тюрьму), он разглядел идеальную возможность написать просто, но выразительно: «Мы… разрушим… все… к чему… прикоснемся».

Они с Сидни продолжили прогулку. Он не стал объяснять покупку книги, а она не стала спрашивать. Свежий воздух радовал, кофе был бесконечно лучше, чем тот, который ему удавалось получать в тюрьме, даже используя взятки и боль. Сидни рассеянно дула на какао, грея пальчики о теплый стакан.

– Почему он хотел меня убить? – спросила она тихо.

– Пока не знаю.

– Когда я показала ему свою способность и он собрался меня убить, то назвал это «мрачной обязанностью». Сказал, что у него нет выбора. Зачем ему убивать ЭО? Он ведь сказал, что он – такой же!

– Да, он ЭкстраОрдинарный.

– А какая у него способность?

– Фарисейство, – ответил Виктор, но при виде недоумения Сидни добавил: – Он исцеляется. Это рефлекторная способность. С его точки зрения, как мне кажется, это почему-то становится чистым. Божественным. Он технически не способен использовать свою способность, чтобы навредить другим.

– Да, – отозвалась Сидни. – Для этого он использует пистолеты.

Виктор хохотнул.

– А почему он решил, что его долг требует нас уничтожать, – тут он выпрямил спину, – думаю, это как-то связано со мной.

– Почему? – прошептала она.

– Это долгая история, – проговорил Виктор устало. – И не слишком приятная. У меня уже десять лет не было возможности пофилософствовать с нашим общим другом, но если бы я попробовал догадаться, то предположил бы, что Эли считает, будто как-то защищает людей от нас. Один раз он обвинил меня в том, что я – дьявол в шкуре Виктора.

– Он назвал меня неестественной, – тихо сказала Сидни. – Сказал, что моя способность противна природе. Противна Богу.

– Он – милашка, да?

Время ленча как раз заканчивалось, и почти все служащие расползлись по своим офисам, так что улицы стали странно пустынными. Виктор уводил их все дальше от людных мест, на более узкие улицы. Более тихие улицы.

– Сидни, – проговорил он спустя какое-то время, – ты не обязана рассказывать мне о своей способности, если тебе не хочется, но мне надо, чтобы ты кое-что поняла. Я собираюсь сделать все возможное, чтобы остановить Эли, но он – непростой противник. Регенерация сама по себе делает его почти непобедимым, а он хоть и сумасшедший, но хитрый. Любое его преимущество затрудняет мою победу. И то, что ему известна твоя способность, а мне нет, ставит меня в невыгодное положение. Понимаешь?

Сидни замедлила шаг и кивнула, но ничего не ответила. Виктору понадобилось все его терпение, чтобы не начать на нее давить, но уже в следующую секунду его сдержанность была вознаграждена. Проходя мимо какого-то переулка, они услышали тихий скулеж. Сидни остановилась и повернула обратно. Пройдя следом, Виктор увидел то, что первой заметила она.

Большое темное пятно вытянулось на цементе, шумно дыша. Это был пес. Виктор на секунду пригнулся к нему, чтобы провести пальцем вдоль спины, и скулеж прекратился. Теперь животное только судорожно дышало. Хорошо хоть, что теперь ему не больно. Виктор снова выпрямился и нахмурился, как делал это всегда в задумчивости. Пес выглядел искалеченным, словно его сбила машина, и он проковылял пару метров до переулка, а там рухнул.

Сидни пригнулась к псу, гладя короткую черную шерсть.

– После того как Эли в меня выстрелил, – тихим, мурлычущим голосом сказала она, словно обращаясь не к Виктору, а к псу, – я поклялась, что больше никогда не стану применять свою способность. Ни перед кем. – Она с трудом сглотнула и посмотрела снизу вверх на Виктора. – Убей его.

Виктор выгнул бровь:

– Чем, Сид?

Она одарила его жестким пристальным взглядом.

– Пожалуйста, убей этого пса, Виктор, – повторила она.

Он огляделся. В переулке было пусто. Вздохнув, он вытащил пистолет, закрепленный за спиной. Сунув руку в карман, он достал глушитель, привинтил его на дуло и посмотрел на хрипящего пса.

– Отойди, – скомандовал он Сидни, и та послушалась.