– Что ж, дитя, пожалуй, бегите. Мне и самой она нравилась, покуда вы не отсоветовали мне её приобретать.

Выхватив чепец из-под носа у миссис Фитц-Адам, пока та задумчиво его изучала, я триумфально возвратилась с ним к мисс Пул. Чем долее мы разглядывали нашу покупку, вертя её и так и сяк, тем больше ей радовались. Когда в дверь постучали, шляпка была поспешно спрятана в спальне, однако, увидев, что пришли всего-навсего мисс Мэтти и её брат мистер Питер, мисс Пул не устояла против соблазна похвастаться своим трофеем.

– Могу ли я поговорить с вами наедине? – торжественно молвила она, обращаясь к приятельнице.

Слишком хорошо зная женскую деликатность, я тотчас поняла, что последует за столь угрожающей прелюдией. Бедняжка мисс Мэтти не на шутку испугалась, но тревоге её суждено было развеяться при виде извлечённого из коробки чепца. Я же тем временем занимала мистера Питера, хотя предпочла бы находиться в спальне мисс Пул и самолично слышать, какое мнение о покупке выскажет наша гостья.

Весь день шляпка оставалась главным предметом наших бесед. Мы решали, к каким платьям она лучше пойдёт и какие ленты к ней следует пришить, чтобы бант не вышел слишком фриволен для возраста мисс Пул. В свои шестьдесят пять лет моя приятельница не без некоторого усилия выговаривала, что «уже не молода», и краснела при этом так, будто слова её были кокетливой ложью.

Наконец мы убрали шляпку и нехотя обратили свои мысли к другим делам. Недолгое время мы молча работали при единственной свече, после чего мисс Пул произнесла:

– Это очень мило с вашей стороны, Мэри, что вы заказали мне подарок из Парижа.

– О, мне в радость было что-нибудь для вас купить! Надеюсь, вещица вам понравится, хоть она оказалась не тем, чего я ожидала.

– Ах, сюрприз – это всегда приятно, и я уверена, что он понравится мне.

– Да, однако выбор миссис Гордон, на мой взгляд, довольно-таки странен.

– До чего любопытно! Я ни о чём вас не спрашиваю, но я вся в предвкушении. «Предвкушение – душа наслаждения», – так, кажется, сказала однажды наша дорогая мисс Дженкинс. А если даже не знаешь, что предвкушать, это так томительно!

– Хотите, чтобы я раскрыла секрет?

– Как вам угодно, милочка. Если вам это будет приятно, я охотно послушаю.

– Пожалуй, мне лучше пока молчать. Вещь оказалась совсем не тем, чего я для вас хотела, и я не вполне уверена, что сама останусь ею довольна.

– Если желаете, Мэри, облегчите душу. Сочувствие – лучшее лекарство от огорчений.

– Что ж, я скажу: эта вещь не совсем для вас. Она для Полли. Это клетка. Миссис Гордон говорит, что в Париже делают очень изящные клетки.

Первым чувством, отражение коего возникло на лице мисс Пул, было разочарование, однако она нежно любила своего какаду, и мысль о том, что он получит новое красивое жилище, вскоре сделалась для неё привлекательной. Сверх того, моё желание купить ей подарок в самом деле её тронуло.

– Полли?! Да, его нынешняя клетка и впрямь уже обветшала, потому что он, не переставая, долбит прутья своим острым клювом. Вероятно, миссис Гордон это заметила в прошлом октябре, когда делала мне визит. Видя Полли в новой клеточке, я всякий раз буду вспоминать вас, Мэри. Полагаю, теперь мы сможем поместить его в гостиной: изделие французской работы послужит превосходным украшением комнаты.

Беседуя в таком духе, мы постепенно пришли в совершеннейший восторг от мысли о скором новоселье попугая. Ведь в парижской клетке его не стыдно было бы представить самой достопочтенной миссис Джеймисон.

Следующим утром мисс Пул пересказала мне свой сон: Полли пригрезился ей в её новом чепце, а сама она с восхищеньем на него глядела, сидя на жёрдочке. Затем, словно бы устыдившись своего признания в том, что видела во сне «сущий вздор», моя приятельница торопливо перешла к философии сновидений и даже передала мне несколько максим, вычитанных ею из книги, посвящённой сему предмету. Я, однако, поняла немного, так как либо сама книга была слишком глубока для моего ума, либо изложение мисс Пул было не вполне ясным.

Покончив с завтраком, мы вновь извлекли шляпку из коробки и в продолжение часа или около того обсуждали те её достоинства, коих не успели обсудить накануне, а после, пользуясь отличной погодой, вышли в сад проведать Полли, висевшего вместе со своею клеткою перед окном кухни. Увидав хозяйку, он приветствовал её пронзительными криками, она же заспешила в дом, чтоб отыскать для любимца миндальный орешек. Я между тем принялась изучать его квартиру, сплетённую из ивовых прутьев, успевших уже посереть, – неуклюжее творение крэнфордского корзинщика. Послание миссис Гордон, до недавних пор ревностно оберегаемое мною от глаз мисс Пул, писано было пятнадцатого числа. Мистер Людовик тем временем отправлялся в Англию. С тех пор минуло пять дней.

– Бедный Полли! – сказала я, наблюдая за тем, как моя приятельница, возвратившись из кухни, угощает его миндалём.

– Полли не знает, какую миленькую клеточку ему привезут, – произнесла она таким тоном, точно разговаривала с ребёнком, а затем, поворотившись ко мне, спросила, скоро ли, по моему мнению, доставят посылку.

Сосчитав дни, мы пришли к выводу, что подарок, возможно, прибудет к нам уже сегодня. Вызвав свою маленькую глуповатую служанку Фэнни, мисс Пул велела ей бежать в лавку и купить большой гвоздь с медною шляпкой – такой, какой выдержит Полли вместе с новым его жилищем (каждая из нас взвесила в руках старую клетку), – после чего ей надлежало явиться к нам с молотком.

Фэнни, всегда медлительная в исполнении поручений, долго не возвращалась. Когда же она наконец вернулась, мы торжественно вбили гвоздь в стену дома прямо над окном гостиной: мисс Пул пояснила мне, что в моё отсутствие ей не с кем бывает беседовать, однако теперь летними днями, сидя при открытых окнах, она сможет наслаждаться обществом любезного своего компаньона, одновременно позволяя ему греться на солнышке и дышать свежим воздухом.

– А в дождь и даже в знойные дни Полли будут заносить в дом. Я ни за что не допущу, милочка, чтобы ваш подарок портился от непогоды. Как мило с вашей стороны заказать клетку для моего попугайчика! Полагаю, я обрадуюсь ей даже больше, чем если б вы преподнесли мне предмет туалета. Узнаю нашу дорогую миссис Гордон: она заметила, что Полли Какаду необходима новая клеточка, и не позабыла о нём!

Полли Какаду было полное имя попугая. Мисс Пул крайне редко называла его столь церемонно, если не обращалась к слугам (при них она всегда упоминала о своём любимце с должной почтительностью, подобно матерям, которые, говоря с незнакомцами или людьми низшего круга, прибавляют «мисс» к именам своих дочерей). Теперь же, когда Полли предстояло переселиться в новую клетку, да ещё и доставленную из самого Парижа, его хозяйка, очевидно, сочла необходимым всякий раз выказывать ему уважение.

В тот день нам надлежало сделать кое-какие визиты, но, уходя, мы дали Фэнни строжайшие указания по части того, как ей следовало поступить, если клетку доставят в наше отсутствие, а такое, по нашим расчетам, было вполне возможно. Мисс Пул, в шали и шляпке, стояла на кухонном пороге, позади неё я, перед нею Фэнни, а позади Фэнни кухарка, которая, подобно мне, играла в происходящей беседе роль слушательницы.