направлении Штейнау… До ночи выходящие группы противника уничтожить или пленить. Всем сержантам и офицерам дерзко и смело атаковать врага…»[92]. В итоге 20 марта оппельнская группировка противника была ликвидирована: немцы потеряли убитыми около 30 тысяч человек, 15 тысяч солдат и офицеров сдались в плен. Чтобы ускорить продвижение войск, действовавших против ратиборской группировки, Иван Степанович перегруппировал на это направление часть сил 4-й танковой армии, к этому времени ставшей гвардейской. Ввод в сражение больших масс танков положительно сказался на темпах наступления соединений 60-й армии. Они овладели крупнейшим промышленным центром Верхней Силезии — Ратибором. Противник был отброшен в предгорья Судет. Угроза флангового удара по войскам 1-го Украинского фронта была предотвращена. Германия испытала и крупное экономическое потрясение. С потерей Верхней Силезии она, по заявлению министра вооружения Альберта Шпеера, лишилась четвертой части военного производства.

Силезские операции войск 1-го Украинского фронта стали примером проведения последовательных операций в сложной обстановке несколькими группировками одного фронта после кратковременных оперативных пауз. Фронтовое командование осуществляло крупные перегруппировки соединений и объединений на большие расстояния, а в ходе боевых действий — смелый маневр 5-й гвардейской, 6-й и 3-й гвардейской танковой армиями для окружения немецких войск в Бреслау, 4-й гвардейской танковой армией — для ликвидации войск противника в районе Ратибора.

1 апреля 1945 года командующие войсками 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов были вызваны в Ставку ВГК. На ее заседании присутствовали члены Государственного Комитета Обороны, начальник Генерального штаба и начальник Главного оперативного управления. Дав оценку сложившейся военно-политической обстановке на театрах войны, Верховный Главнокомандующий сделал вывод о необходимости начать в ближайшее время наступление на Берлин. Он потребовал от Г. К. Жукова и И. С. Конева подготовить планы действий войск на берлинском направлении и доложить о них Ставке ВГК.

«Работали мы в Генштабе, — рассказывал Конев, — работал каждый отдельно, но некоторые возникшие и требовавшие согласования вопросы обсуждали вместе с руководящими работниками Генштаба… 2 апреля утром мы явились в Ставку с готовыми для доклада планами. Начальник Генерального штаба А. И. Антонов доложил стратегический замысел Берлинской операции, в соответствии с которым задача разгрома берлинской группировки противника возлагалась на войска 1-го и 2-го Белорусских, 1-го Украинского фронтов во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом и авиацией Дальнего действия. После этого был рассмотрен план 1-го Белорусского фронта. Никаких существенных замечаний Сталин не высказал. Потом я доложил план операции 1-го Украинского фронта. По нему тоже не было особых замечаний. Окончательным сроком начала операции было установлено 16 апреля».

Как отмечал Г. К. Жуков, Верховный Главнокомандующий не согласился с одним — разграничительной линией между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами, обозначенной на карте Генштаба. Он затушевал границу от Нейсе до Потсдама и прочертил линию только до Люббена, что 60 км юго-восточнее Берлина. Тут Сталин указал маршалу Коневу:

«В случае упорного сопротивления противника на восточных подступах к Берлину, что наверняка произойдет, и возможной задержки наступления 1-го Белорусского фронта 1-му Украинскому фронту быть готовым нанести удар танковыми армиями с юга на Берлин»[93].

На следующий день состоялось подписание директивы на операцию войск 1-го Украинского фронта.

«Ставка Верховного Главного Командования приказывает:

1. Подготовить и провести наступательную операцию с целью разгромить противника в районе Котбус и южнее Берлина. Не позднее 10–12 дня операции овладеть рубежом Беелитц — Виттенберг и далее по реке Эльба до Дрездена. В дальнейшем, после овладения Берлином, иметь в виду наступать на Лейпциг.

2. Главный удар силами пяти общевойсковых армий и двух танковых армий нанести из района Трибель в общем направлении на Шпремберг — Бельциг. На участок прорыва привлечь шесть артиллерийских дивизий прорыва, создав плотность не менее двухсот пятидесяти стволов на один километр.

3. Для обеспечения главной группировки фронта с юга силами 2-й армии Войска Польского и частью сил 52-й армии нанести вспомогательный удар из района Кольфурт в общем направлении Бауцен — Дрезден…»[94].

Оценивая полученные разведывательные данные и мысленно становясь в положение командующего группой армий «Центр» фельдмаршала Фердинанда Шернера, Иван Степанович приходит к выводу, что наиболее сильное сопротивление противник окажет на двух рубежах, проходящих по рекам Нейсе и Шпрее. Это подтверждалось и тем вниманием, которое уделяло немецкое командование их инженерному оборудованию. Мобилизовав местное население и иностранных рабочих, оно принимало все возможные меры к подготовке трех, а местами и четырех оборонительных полос на каждом из них. На важнейших направлениях устанавливались 75-мм пушки и переносные стальные огневые точки типа «Краб». Траншеи прикрывались проволочными и противотанковыми препятствиями. Густая сеть траншей, большое количество опорных пунктов и узлов сопротивления были серьезным препятствием для наступавших войск.

Вернувшись на фронт и обменявшись мнениями со своими ближайшими помощниками, маршал Конев на заседании Военного совета в присутствии командующих армиями и командиров отдельных корпусов довел замысел на фронтовую наступательную операцию, определив ее целью разгром группировки, сосредоточенной южнее Берлина. Главный удар наносился силами 3-й гвардейской, 13-й и 5-й гвардейской, 3-й и 4-й гвардейских танковых армий в направлении на Шпремберг. Для вспомогательного удара на Дрезден с задачей обеспечить действия ударной группировки с юга привлекались 2-я армия Войска Польского и часть сил 52-й армии. Второй эшелон составляли две армии — 28-я и 31-я, выдвигавшиеся из резерва Ставки ВГК. Подвижная группа фронта — две танковые армии — по решению Конева вводилась в сражение с задачей развития тактического успеха в оперативный и нанесения удара на Берлин с юга. Резерв фронта составлял 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала В. К. Баранова[95].

В те дни, когда уточнялись многие вопросы решения на операцию, маршала Конева часто видели в войсках. Он трижды вызывал командующих армиями — генералов В. Н. Гордова, Н. П. Пухова, А. С. Жадова, П. С. Рыбалко, Д. Д. Лелюшенко, К. А. Коротеева и с каждым из них выезжал на местность. С возвращением в штаб в план вносились коррективы на картах, разыгрывались варианты возможных действий противника и своих войск по этапам предстоящего наступления. Особое внимание уделялось достижению согласованности действий стрелковых войск с артиллерией, танками и авиацией, а также четкости уяснения задач инженерного обеспечения, последовательного форсирования двух водных преград.

С получением боевых задач приступили к подготовке предстоящих боевых действий войск командующие армиями. Штаб фронта, начальником которого вместо убывшего на 1-й Белорусский фронт генерала В. Д. Соколовского стал генерал И. Е. Петров, включился в конкретную организаторскую работу. И хотя Иван Ефимович только что вступил в новую для себя должность, его богатый боевой опыт позволил в короткие сроки успешно решить возложенные на него задачи.

«Иван Ефимович, — отмечал Конев, — был человеком с хорошей военной подготовкой и высокой общей культурой… Сработались мы довольно быстро. У меня было полное доверие к нему, так же