Нищий, слушая хозяина, виновато и жадно ел.

— Родных у тебя нету? — выпытывал у него портной. — Или, может быть, приятелей?

— Никого.

— Ах ты черт! Куда ж мне тебя девать? Свалился ты мне на голову! Ох-хо-хо!

Он подумал, взял со стола книгу заказов и обратился к нищему:

— Как фамилия?

— Козлов. Сергей Федорович Козлов.

— Значит, в нищие не годишься? Служить хочешь?

— Работу бы…

— Тебе, вижу я, кроме службы, нету в жизни ничего.

При этом портной перелистывал страницы книги заказов.

— Так, — сказал он, — есть. Козлов, Никита Константинович. Приятель, значит. И куда выбыл — написано. А теперь так: езжай, скажу куда… Да ты слушай. Тебе я говорю или нет?

— Да я слушаю, — испугался нищий. — Я все время слушаю.

— Удивительно мне интересно, что ты слушаешь, — проворчал портной. — Козлов Никита Константинович. Однофамилец твой, значит, вроде как сродственник, все-таки зацепка. Например, мне фамилие Чебуракин — так я бы мог тебя и совсем прогнать. Но, надо знать, не прогнал. Так вот, слушай. Никита Константинович мне приятель. Я ему френч сшил. Чудный френч, и совсем за дешевку сшил. Как товарищу. Он мне, помню, все о гражданской войне агитировал: за что война и какие результаты. Знаменитый человек. Приедешь к нему и скажешь: «Кланяется тебе портной Чебуракин, из Новороссийска». Повтори.

— Кланяется, — повторил нищий, кивая головой.

— Вот. Он все тебе и сделает. А теперь списывай адрес. Карандаш-то здесь.

Списав адрес, нищий поднялся со стула.

— Ну, пошел! — гнал его портной.

— А как я доеду?

— Тьфу черт!

Портной сунул руку в карман и выбросил нищему деньги. Тот подхватил. И когда ушел нищий, тоска окончательно одолела портного. Он взял гармонику, выбрался в окно на улицу и пошел заполнять жаркую тишину города громчайшими и похабнейшими частушками.

А Сергей прямо от портного отправился на вокзал. Уже далеко от мастерской он заметил, что оставил у Чебуракина шапку. Возвращаться за шапкой показалось ему неудобным. Он махнул рукой и двинулся дальше с непокрытой головой.

На вокзале, в буфете, он купил французскую булку и встал в очередь на билет. Стоял он в очереди всю ночь, а наутро сел в поезд. Ему было все равно, куда ехать и где жить. Так уж лучше там жить, где есть хоть какая-нибудь надежда на работу. Да и казалось ему нечестным обмануть доброго портного и тратить деньги в Новороссийске. Что он сказал бы портному, если б еще раз встретился?

II

Никита Константинович Козлов и не подозревал, какие надежды питает однофамилец. Весь день он работал, а по вечерам обычно прогуливался — иногда один, иногда с кем-нибудь.

На этот раз он был один.

Летний вечер — это самое лучшее, что может предоставить человеку здешний климат. Летним вечером красная луна выкатывается из-за дальнего кургана, серебряные звезды обозначаются в черном небе и воздух колышется над миром такой, словно тут Евпатория, а не степное захолустье. Летним вечером в городском саду оглушительные марши духового оркестра гонят людей к веселью и бодрости, как бензин машину Форда. Но человек — не машина, и на разных людей одно и то же действует по-разному. Музыка шла прямо в сердце Никите Козлову, и сердце вздрагивало. Никита Козлов пил пиво в буфете за столиком и не глядел на людей, толкавшихся перед ним и ходивших мимо взад и вперед.

Капельмейстер положил палочку на пюпитр, оркестранты собрали свои трубы, флейты и фаготы и ушли. Никита Козлов допил пиво, бросил на столик деньги и встал. За оградой сада, на площади, он оглядел круг темных затихших домов и пробормотал:

— Эка сколько понастроили!

А понастроили не слишком много: весь город можно обойти в полчаса. Из одного Невского проспекта можно было бы наломать вдесятеро больше улиц, чем есть их в этом городе. И даже Геленджик устыдился бы единственного на весь город фонаря, который стоял в самом ненужном месте — у пустыря. Правда, раньше тут был не пустырь, а княжеский особняк, но особняк сгорел еще в октябрьские дни, а сам князь переселился на острова Таити, что в Тихом океане, чтобы там, в обществе чернокожих и обезьян, думать о своей неправедной жизни и умереть несчастным.

Никита Козлов помнил, как горел особняк. Он и сам подкладывал солому в комнаты. Теперь он занимал должность заведующего гаражом, и в его распоряжении было три автомобиля — один легковой и два грузовика. Кроме того, он работал еще по всеобучу.

Никита Козлов свернул с темной площади на темную улицу, споткнулся и выбранил луну: зачем она такая красная и плохо светит!

На его брань, как на свет, подошел человек. Никита Козлов разглядел только: человек был в солдатской гимнастерке и шапки на голове не было.

Человек спросил:

— Простите, вы не знаете, как отыскать товарища Козлова?

— Я и есть Козлов. Что угодно?

— Я уж третьего человека спрашиваю, — обрадовался незнакомец. — Наконец-то! Мне сказали, что вы пройдете тут из сада, а в сад входная плата…

Никита Козлов перебил:

— Что вам угодно?

— Меня направил к вам портной Чебуракин, новороссийский. Просил кланяться. А моя фамилия — Козлов.

— Портной? Чебуракин? — И Никита Козлов пожал плечами. — Не вспоминаю. Если вам что нужно, приходите в служебные часы.

— Я сейчас с поезда, — забормотал незнакомец, — а завтра воскресенье… Впрочем, простите, действительно. Вы совершенно правы. Я поторопился, я лучше в понедельник. Простите. Это ужасно вышло глупо.

— Погодите, — остановил его Никита Козлов. Ему жалко стало этого странного человека и любопытно было, какое у того может быть к нему дело. — Погодите, — сказал он. — Выкладывайте, что у вас ко мне есть. Письмо? Поручение?

— Да нет, — ежился незнакомец так, как будто его обливали холодной водой. — Я теперь и сам вижу, что ужасно глупо…

— Да говорите же наконец! — возмутился Никита Козлов.

— Только я заранее прошу прощения. Я просто в надежде на какую-нибудь работу…

Это был Сергей Козлов. Он, все время прерывая себя извинениями, рассказал, каким образом и зачем попал сюда.

Никита слушал с чрезвычайным изумлением. Когда Сергей кончил, Никита заговорил:

— Так только по фамилии?.. Портной Чебуракин?

И он расхохотался. Это было дико, необыкновенно! Человек обращается к нему за помощью только потому, что — однофамилец.

— Фу ты черт!

Это приключение показалось ему, впрочем, весьма забавным. Да и лестно ему было немного, что к нему едут из других городов. Никогда этого с ним до того не случалось.

А Сергей, чувствуя, что дело оборачивается как будто уж не так плохо, льстил однофамильцу:

— Во всяком случае мне очень приятно