Последовательность – опять не причина. «Вслед за тем» не значит «потому что».

Если мальчик ходил без шапки, а потом у него случилось вирусная инфекция, это лишь последовательность событий, но попробуйте доказать это его бабушке. Однако простейший путь манит не только бабушку. Можно с понедельника начать новую жизнь. Начать верить в Бога, Дейла Карнеги, бег трусцой. Вариантов того, что можно начать с понедельника, очень много. Уже в среду к вам приходит Большая Удача. Неважно, какая: много денег, тот самый человек, то самое письмо. Подсознательно все ясно. Осталось пробить оборону сознания, и мы будем благодарны даже Бегу Трусцой. Не говоря уже о том, чтобы признать роль Дейла Карнеги или Бога. Причина все та же: это не может быть просто так.

В том-то и дело – еще как может. Можно принять лучшее решение в своей жизни и назавтра потерпеть величайшую неудачу. Будет трудно не связать это воедино. «Если бы я только знал, я бы никогда не…» Думая так, мы добавляем к неудаче еще одну. Мало того, что нам не повезло – мы задумались, сделали выводы и теперь думаем хуже, чем раньше.

Иногда лучше обойтись вообще без причины, чем подставить на ее место что попало.

Увы, людям очень плохо в беспричинном мире. Сказать: «Мы этого не знаем и скорее всего не узнаем», противоречит чему-то важному в нас. Но важное не значит полезное. Нам удобнее в мире, где молнии метает Зевс, заболел, потому что ходил раздетым, а выздоровел, потому что помогли чеснок, таблетка или молитва – даже неважно. Что бы это ни было, возникает иллюзия понятности и контроля. Мир, расписанный в очевидных причинах и следствиях, кажется более нашим. В таком мире жить не так страшно. Хотя в реальном мире жить эффективнее и интереснее. Но это уже вопрос вкуса.

Подытожим: причины, которые видятся, чаще кажутся, чем действуют на самом деле.

Мы запрограммированы видеть то, чего нет. Это ошибка, но она входила в правила выживания. Лучше много раз принять ветерок за саблезубого тигра, чем один раз тигра за ветерок. Человек – это машинка по перепроизводству гипотез.

Чудеса, конспирология, пособия «Как выиграть миллион на бирже» – все стоит на том, что человек по своей природе и текущей культуре склонен к перепроизводству гипотез.

Дух вселяется в озеро. – Космология шоколадки. – Уважение к русскому человеку. – Дикари не верят в случай. – Должностная инструкция жертвы.

Мало того, что люди населяют мир вымышленными причинами, они продолжают очеловечивать его дальше. Это началось очень давно – с появлением человечества. Старые привычки сохраняются и по сей день. Однако антропоморфизм – плохая привычка.

Вселенная не вращается вокруг нас и не состоит из чего-то, похожего на других людей.

Из книжек мы знаем, как это было. Не просто озеро, а еще и дух озера, с которым можно поговорить, понять, о чем-то договориться. Не просто явления природы и разброс вероятностей, а реальное мировое (точнее, вселенское) правительство, состоящее из богов. Изначально там целый кабинет министров. Бог урожая, бог моря, бог войны и т. д. Над пантеоном всегда премьер-министр. Иногда, помимо министерств, выделяются отдельные ведомства. Помимо бога, присматривающего за народным хозяйством в целом, выделяли, например, куратора кузнечного дела, торговли, животноводства. В развитом пантеоне каждое сословие, вплоть до проституток и бродяг, имело на небе своего покровителя. Можно было выстраивать отношения с ними, можно слать челобитные напрямую премьеру. Можно было подружиться с одним куратором, и поссориться с другим, и помериться, чья крыша повыше. Возьмите, например, мифы и легенды Древней Греции.

С приходом монотеизма феодальную вольницу на небе сменяет абсолютная монархия. Первый среди равных окончательно становится самодержцем, министры и кураторы прописываются (в христианской традиции) как «святые», но небо по-прежнему близко и все слышит. Что внизу, то и наверху. Создав богов по образу и подобию своему, человек оказался в мире, где мог спокойно жить.

Кстати, это не было ошибкой: ни поли-, ни монотеизм. Вероятно, лучше так, чем вообще никак. Плохая теория зачастую лучше, чем отсутствие теории вообще. Особенно если теория обладает человекосозидающей силой. Обычно она влекла смягчение нравов, рефлексию, выполняла педагогические и психотерапевтические функции, начинала какой-то важный разговор, в какой-то важный момент пересматривающий основания, на которых он начался, и т. д. В нулевой точке, как ни странно, мы за религию.

Но сейчас не об этом. Мы говорим – антропоморфизм. Религия – его частный случай. Вообще это шире, и можно не исповедовать никакую религию, но все равно исповедовать это. Например, вот такой вопрос, который многие считают серьезным и важным: «Как возможно зло в мире?» Его могут задать и верующие, и материалисты, и кто угодно. Некоторые даже, сидя с вопросом и разбирая какие-то ответы, могут из-за них сменить лагерь. Из верующих перейти в материалисты, или наоборот. Последствия плохих размышлений обычно непредсказуемы, а здесь они испорчены сразу самой постановкой вопроса.

Как говорится, не бывает правильных ответов на неправильные вопросы. А вопрос «как возможно зло в мире?» – настолько глупость, что, если начать отвечать, поневоле ею заразишься.

Спросим лучше, как надо видеть мир, чтобы спрашивать о нем таким образом? Маленький кусочек мира заметил, что ему бывает неприятно, из конкретных ощущений вывел абстрактное понятие, наделил его универсальностью, назначил базовой характеристикой мироздания и пошел задаваться Большим Вопросом. Делать мирозданию больше нечего, как соответствовать ожиданиям.

Так видит мир ребенок или дикарь. Он по определению в центре. Мир существует для того, чтобы как-то соотноситься с ним, плохо ли, хорошо ли. Папа существует для того, что покупать Ванечке шоколадки. Компания «Газпромнефть» – чтобы папа там работал и получал деньги на шоколадку. А нефть – чтобы существовала компания «Газпромнефть». А земная кора – чтобы там завелась нефть. Но в конечном счете все сводится к шоколадке. Остальное декорации, в лучшем случае факторы.

Мало того, мир не просто как-то соотносится, он вступает в отношения с нами. Он практически личность. Он может быть добрым к человеку или злым. Он изначально имеет мнение по вопросу, достойны ли мы шоколадки, и подстраивает сценарий под свое решение. В свою очередь, мы можем вступить с ним в диалог, переубедить (например, молитвой или хорошим поведением), в крайнем случае – обидеться. Подавись, Вселенная, своей конфетой.

Но Вселенная не злая. Как более-менее понимают взрослые люди, все намного циничнее.

Как любил повторять Мамардашвили, ссылаясь на Витгенштейна, «мир не имеет намерений по отношению к нам».

Даже если архитектор Вселенной и существует, ему, скорее всего, нет до тебя никакого дела. Можно не писать ему жалоб и благодарностей, даже зная нужный адрес.

История про шоколадку пронизывает все мышление. Например, в России есть традиционный вопрос: «Уважают ли нас на Западе?» («уважают ли нас на Востоке?» обычно не так интересно). Вопрос мусолят несколько веков. Из ответа зачастую следует мировоззрение, внешняя и даже внутренняя политика.