— Вот, Братья! Представляю вам сэра Питера Диаша, нашего собрата из ордена Храма. Мы провели его по тайному ходу. Он дал слово не воспользоваться им при нападении. Остальное он скажет сам.

Я молча смотрел в лица мужественных воинов. Мой велюровый камзол фиолетового цвета и белая рубаха с большим воротом, выложенным на груди и плечах, широкие в бёдрах и заправленные в сапоги штаны, произвели на генералов сильное впечатление.

— Вы словно только что из дворца, а не из подземного туннеля, — проговорил один из них.

Я промолчал и усевшись в кресло, придвинул его ближе. Потом я положил руки на круглый стол и снова обвёл всех сидящих взглядом.

— Вы, — начал я, — задаёте себе вопрос: «зачем он здесь?», но ответ будет простой. Я здесь для того, чтобы победить нашего общего врага.

Я помолчал.

— Двух наших общих врагов. И первый, — это недоверие. Недоверие, сложившееся между двумя братскими содружествами воинств Христа. Вы, наверное, знаете, что когда-то рыцари Ордена Храма были хранителями древних реликвий, найденных в свое время Еленой — матерью императора Рима Константина. На том месте, где она нашла крест Иисуса, она заложила храм. Там нашли его и наши братья. Как и многие иные священные реликвии господа нашего Иисуса Христа. Сто лет назад мы утратили их по велению Святого Престола, и они были переданы на хранение вам, достойные рыцари Хосписа.

Я перевёл дыхание, немного помолчав.

— Я пришёл не за ними. Вы видели, что все печати на двери хранилища на месте. Я пришёл, чтобы предложить вам хитростью заманить сюда османов. Султана и его высших сановников. Если вам это интересно, спрашивайте, если нет, то я ухожу, как и пришёл. Прямо из-за этого стола.

В зале стояла тишина, разрываемая потрескиванием фитилей. Генералы переглядывались молча. Мартинес молча смотрел на сомкнутые в пальцах руки.

— Что скажешь, великий магистр? — Спросил один из генералов. — Ты его привёл, тебе и первому слово держать.

— Я не знаю, что говорить. По мне, так пусть он говорит. Я его знал, как хорошего воина и честного командира, готового свою жизнь положить на весы общей победы. Думаю, не будет худа, если мы его послушаем. Никто не против?

Сидящие напротив дружно покачали головами.

— Отлично, — сказал я. — Я предлагаю следующее…

* * *

Корабли султана входили в Большую бухту осторожно. Сначала сам адмирал Хызыр Хайреддин-паша пришвартовавшись обошёл все укрепления, осмотрел колодцы, заполненные трупами. Кровь, ещё не везде замытую, он едва ли не пробовал на язык.

Это был матёрый средиземноморский корсар, едва ли не съедавший поверженных им врагов. Слава о его жестокости по отношению к «неверным» переполняла ужасом сердца христианских воинов. За это европейцы и прозвали его — Барбаросса. Как и его прототипа — Фридриха, Хайреддина пашу количество жертв и пролитой крови по пути к цели не интересовали. Интересовал только результат.

— Славная здесь была битва, — сказал он мне, трогая выщерблены на редутах и разбитые прямыми попаданиями пушки.

— Здесь гремело десять дней, — подтвердил я, не обманывая.

— Пленные есть? — Спросил Хайреддин.

— Есть, но мало. Рыцари в плен не сдаются.

— Сдаются, — рассмеялся адмирал. — Все сдаются.

— А ты дрался хоть раз с рыцарем? — Удивлённо спросил я. — Или только грабил купеческие караваны?

Адмирал посмотрел на меня, скривился и сплюнул мне под ноги.

— Ты и все рыцари — дети собаки, — сказал он громко, поворачиваясь к свите.

Я ударил его саблей, резко выдернув её из ножен, и провернувшись вокруг вертикальной оси. Его тело осело, а голова с кривой ухмылкой покатилась по каменной площадке.

— Кто ещё так думает? — Спросил я, обтирая с сабли кровь. — Никто? Пошлите кого-нибудь сообщить святейшему султану о том, что мальтийские рыцари уничтожены и крепость свободна.

* * *

Потом приплыл Мехмед Паша. Великий визирь выглядел озабоченным.

— Ты зачем убил лучшего адмирала? — Сходу, едва сошедши на берег, спросил он.

— Он был не прав, — коротко ответил я. — Моя мать не собака. Я никому не позволю так думать о моей матери, ни то что говорить и при этом смеяться. Никому. Даже…

Визирь прикрыл мои губы своей ладонью и обернулся на сопровождающих его воинов.

— Тихо, безумец, — прошептал он. — Я тоже так думаю про свою мать, но никто не смеет угрожать султану.

Я «удивлённо» отшатнулся.

— Угрожать султану? — Прошептал я. — Я не имел ввиду султана. Я говорил по адмирала султана.

Теперь визирь отшатнулся от меня, а потом рассмеялся.

— Ах, хитрец… Поймал старика.

Он подошёл и хлопнул меня по плечу.

— Пошли, покажешь, что ты тут натворил?

Мы снова обошли крепость и город, в сторону которого был прокинут навесной мост. Я показал визирю пленных. В трупные колодцы он даже не заглядывал. Из них уже смердело, не смотря на засыпанную в них негашёную известь и хлорку.

— Как тебе удалось? — Спросил Мехмед Паша, разглядывая бухту и стоящие в ней корабли практически с того места, где был убит адмирал.

— У меня есть Донг и его команда.

Я показал на стоявшего невдалеке патагонца.

— Они взберутся на любую стену.

Патагонцы, играясь, перебрасывались двенадцатифунтовыми каменными ядрами как детскими мячами.

Визирь посмотрел на патагонцев и передёрнул плечами.

— Интересно, а как далеко они могут зашвырнуть эти ядра? — Спросил меня Мехмед.

— Самому интересно, — сказал я. — Донг, брось ядро в море. Подальше.

— Только смотри, в корабль не попади, — рассмеялся визирь.

Предупреждение оказалось своевременным.

Донг чуть развернулся левее, «поправив прицел» и заведя руку за спину, раскрутил тело, как метатель диска. Лапа Донга полностью обхватывала ядро, и оно вылетело из неё там, где он его выпустил.

Ядро летело со свистом, быстро вращаясь. Откровенно говоря, я знал, как бросают мои патагонцы ядра, так как сам показывал технику закручивания «снаряда», вспомнив свои навыки регбиста, «кегльмена» и футболиста.

Так что, команда Донга могла камнями и ядрами вышибить любую вооружённую группировку, словно стоячие кегли.

Ядро, выпущенное лапой Донга, летело ровно и долго. Оно бы легко перелетело, стоящий у причала корабль.

— Хороший бросок. Как бы ни тысяча футов, — буквально простонал визирь.

— Ну, тысяча, — это вряд ли, но около семисот будет, — прикинул я.

— Умопомрачительно! Боюсь представить их в драке, — сказал Мехмед Паша.

— Я видел многократно. Жуткое зрелище. Ещё увидите, великий визирь.

— Спаси Аллах!

* * *

Я встречал султана и всю его свиту на берегу у пирса, склонившись в поясе. Султан был внешне суров, но я видел, как светился он изнутри, и как хотел быстрее выйти на берег и осмотреть крепость.

— Я вас потом накажу, Араби Паша, а сейчас показывайте нам всё. Я