— Ууу, — разочарованно тянет кто–то. На начальство это не действует.

— Что не действует? — заинтересовалась Лира.

— Стриптизатор.

И тут в тоннель входит очередная жертва. Молодой парень. Лира краснеет, хмурится. Анна изучает с философским спокойствием. Подходит, заглядывает за брезент.

— Как ты думаешь, что бы это значило?

— Обычная компьютерная реставрация, — сердито отвечает Лира.

— Отнюдь… Здесь аппаратура какая–то. У этого парня на экране от ушей ободки да мочки остались. Глаза как у статуи, слепые, шевелюра исчезла. Да и картинка черно–белая.

— Тогда не знаю. Узнаю — всыплю!

— Если в мире происходит нечто необычное, — говорит Анна, — значит Дракон где–то рядом. Мастер! Выходи! Мы к тебе.

Выключаю аппаратуру и выхожу. Надо же было им так невовремя появиться. Вот интересно — Лира краснеет еще больше.

— Вижу, к нашему приезду ты подготовился, — приветствует меня Анна. — Объясняй, что это.

— Разумеется, последнее слово науки и техники. Гравитомограф.

— Эффектно. Только не все в комиссии поймут. Кстати, меня ты тоже раздел?

— Тебя — нет, а меня — не знаю. — сообщает Лира.

— Лира! После стольких лет вместе, как ты могла подумать, — говорю я, напустив, для тренировки, легкую обиду.

По дороге к баракам Сандра подводила итоги. Плюс — Умник, Крот, кузнец, баба Кэти и почти все женщины из бараков. Минус — Череп, матка. О Скаре думать не хотелось. Полные ведра оттягивали руки. В одном ведре парное молоко, в другом — простокваша.

Когда миновала мужской дом, услышала вопли и ругань. Поставила ведра на тропу и побежала на голоса.

За бараками дрались женщины. Все против всех и каждая за себя. Дрались яростно, самозабвенно, не жалея ни себя, ни противника.

— Прекратить! — заорала Сандра, но ее никто не услышал. Тогда она сунула два пальца в рот и свистнула. Вместо свиста раздалось шипение. Сандра похлопала глазами, попробовала еще раз. Опять шипение. Ругнувшись, девушка вдохнула поглубже, сжала кулачки и завизжала. Пронзительно и долго–долго. Бабы оглядывались на нее и испуганно замирали. Драка прекратилась. Некоторые попытались скрыться.

— Тихо! — скомандовала Сандра. — Стоять! Кто начал?

— Начали матка и… Лужа.

Сандра поставила обеих рядышком лицом к стене и хорошенько прошлась по спинам новой плеткой матки, стараясь делить удары поровну. Вспомнила о ведрах, послала за ними двух женщин, остальным приказала разводить костер. Лужа таскалась сзади побитой собакой и скулила. Матка тоже держалась неподалеку.

— Делите молоко на всех — приказала Сандра и села у костра. Получилось по полстакана на человека.

— Госпожа, почему ты меня наказала, — ныла Лужа. — Я же твоя.

— Она тоже моя — Сандра зло кивнула на матку. Та втянула голову в плечи.

— Ты меня от смерти спасла, а она тебя убить хотела. — гнула свое Лужа.

— Ты тоже меня убить хотела. Забыла что–ли? А ее я вчера спасла.

Лужа затихла. Сандра огляделась и увидела неожиданное. Женщины после драки выглядели возбужденными, веселыми и даже дружелюбными. Хвастались синяками, царапинами, разбитыми губами и носами, изучали друг у друга поредевшие прически.

Чуть позднее к костру подошли незанятые девушки из мужского дома. Их встретили радостными воплями, неприличными шутками, но вскоре затихли, так как Сандра начала петь. Когда совсем стемнело, к костру приблизились три угрюмые фигуры, остановились за пределами освещенного круга.

— Кто это? — спросила Сандра.

— Они ворот крутят, — объяснила Лужа.

Сандра заглянула в ведра. Там было пусто. Тогда она погнала Лужу домой, велев принести две крынки молока из коридора. Сандра уже изучила иерархическую систему рабства в форте. Наибольшими правами и льготами обладали рабыни хозяина. За ними шли девушки из мужского дома. Красивые, гордые и заносчивые. Власти у них было, может, и больше, чем у рабынь хозяина, но побоев доставалось тоже больше. Потеряв привлекательность, они попадали в бараки. В бараках была своя иерархия, где самым страшным считалось попасть на ворот. Это была тяжелая, однообразная работа — крутить с утра до ночи огромный ворот насоса, качать на поля воду. На ворот попадали те, кто выжил после страшных наказаний — выжигания глаз и отрубания рук. Для того, чтобы крутить ворот нужны были только сильные ноги. Глаза и руки были не нужны. Тех, кто работал на вороте, сторонились и боялись. С ними старались не разговаривать, их старались не замечать.

Когда Лужа вернулась, Сандра взяла у нее крынку, подошла к темным фигурам.

— Пейте, бабы. Это ваша доля.

— Ты знаешь, кто мы? — недоверчиво спросила одна из женщин.

— Вы на вороте работаете. Пейте молоко, оно хорошее. Я сегодня утром надоила.

Сандра сунула крынку в руки одной из женщин, та осторожно взяла ее лопатками ладоней, с которых были обрублены все пальцы, поднесла ко рту, отхлебнула.

— Молоко… Настоящее. Сколько лет не пила.

Лекция для пенсионеров прошла отлично. Старички отличались бодростью мышления и цепкой памятью. Рассказал им о гравитомографии, гравилокации, продемонстрировал установку.

— Если вы говорите о гравитомографии, значит есть и просто томография? — спрашивает кто–то.

— Конечно, есть! — рассказываю, веду в соседний зал, показываю малый томограф. Возвращаемся. Выливаю на публику боль и печаль по поводу экологической небезопасности нуль–т генераторов. Видимо, я перебрал с эмоциями. Один старичок прослезился. Другой имел несчастье усомниться. Изливаю на них поток формул. Пишу их на графическом планшете, компьютер выводит на панорамные экраны.

— Что это за значок в третьей формуле? — спрашивает лысенький.

— Дэ что–то по дэ всем координатным осям сразу.

— То есть по всем трем? X, Y, Z?

— Нет, по всем двенадцати. Я его сам придумал. — На отдельном экране выписываю все изобретенные мной символы групповых операций и кванторы. Теперь читаю лекцию только лысенькому. Лысенький предлагает выкинуть три моих знака групповых операций и заменить двумя своими. Бегаем вдоль экранов, тыкаем пальцем в формулы, спорим. Остальные заскучали, но мы не обращаем на них внимания. Выписываю несколько формул в старой и новой нотации. Склонив голову, сравниваю и надолго задумываюсь. Старичок прав. Запись становится короче и понятней. Неужели этот сморчок с ходу въехал в мою математику? Я бы так не смог. Так ему и говорю. Напускаю на себя восхищение, предлагаю пройти тест на ай–кью. Он смеется, утверждает, что правка была чисто редакторская — увидел повторяющиеся куски текста в формулах.