Инга подняла голову.

– Правильно! И надо поторопиться, пока Лилька не успела их по-своему настроить!

Алене только и оставалось, что улыбнуться. Снова Инга за свое. На вид подруга настоящая тургеневская барышня – нежная и воздушная. Но тем, кто хорошо ее знает, давно известно, что Инга может при желании быть упрямей самой упертой ослицы. Если уж подруга чего вбила себе в голову, то нипочем не успокоится, пока лично не убедится, что ошибалась.

Но к слову сказать, ошибалась Инга крайне редко. И все-таки и у нее случались промашки, в которых она легко и быстро признавалась. И потому слова одной ее подруги о другой заставили Алену двигаться быстрее. Чем скорее Инга убедится, что Лилька не имеет отношения к смерти Бориса, тем лучше для них всех.

У Бориса на его охотничьей ферме трудилось пять человек, плюс он сам и еще Лилька. Всю тяжелую работу на ферме по уходу за пушным зверем выполняли два молчаливых парня, платил им Борис совсем мало, и почему эти здоровенные детины оставались здесь, а не уходили хотя бы к тому же Василию Петровичу в Дубочки, где зарплаты были существенно выше, Алена сказать не могла.

Но эти двое мало интересовали сейчас Алену. Ребята занимались исключительно пушным зверем, который редко поступал в распоряжение охотников. Почему? Во-первых, стрелять в зверя так, чтобы не испортить шкурку – это особое мастерство нужно, не всякому охотнику даже с самой современной оптикой доступно. Во-вторых, пушной зверь мелок и пронырлив. Убежит, ищи-свищи ветра в поле. Хлопот много, почету мало. Охотники это понимали и на пушного зверя почти не охотились. Разве что иногда чернобурую лису требовали или песца. А так больше на оленях, кабанах и, конечно, медведях и волках специализировались.

Это зверь крупный, след оставляет внушительный, да и размер добычи в итоге заставляет остальных охотников досадливо краснеть и крякать. Конечно, до тех пор, пока не узнают, что зверь этот был почти ручной, выращенный и выкормленный человеком. Вот этим зверем и занимались три егеря, которые сопровождали охотников, помогали им загнать, а при случае так и подстрелить уходящего зверя, если видели, что сами охотники палят из своих ружей, да все мимо.

Вот с этими тремя мужиками Алене и хотелось побеседовать. Если на ферме у Бориса затевали охоту на человека, то именно эти трое должны были быть в курсе.

Но стоило Алене заикнуться, как все трое сначала вытаращили на нее глаза, а потом буквально покатились со смеху.

– Ну, Алена Игоревна, вы и придумали! Это же надо такое учудить!

– Нам Борис Петрович по несколько месяцев зарплату не платит, а мы для него на подсудное дело пойдем?

Алена нахмурилась:

– А если бы платил, то пошли бы?

– Все равно не пошли.

– Мы границы допустимого хорошо знаем.

– Хотят люди себе потехи ради зверя подстрелить – это их дело. Платите деньги и развлекайтесь.

– А вот чтобы человека живого загнать да потом подстрелить – это же подсудное дело, убийство!

– Нам на нарах париться неохота.

Все это было так и правильно. Но Бориса все же кто-то подстрелил. Загнал, как дикого зверя, и подстрелил. И Алена, как ни старалась, не могла об этом забыть.

Поэтому, когда она начала задавать свои вопросы, голос у нее звучал непривычно жестко. И егеря, почуяв, что шуточки кончились, старались отвечать вежливо. Хотя Алена и не являлась их непосредственной хозяйкой, но вес ее мужа – Василия Петровича – в округе был достаточно велик, чтобы отбить желание ссориться с его женой.

Алена без труда читала мысли егерей. В «Вальхалле» еще не известно, как теперь пойдут дела. Борис погиб, власть переходит в руки Лильки. А как она сумеет повести бизнес, не захиреет ли он? Все-таки одно дело Борис, а другое – Лилька. Если «Вальхалла» загнется, то прямой путь всем в Дубочки. Там всегда найдется работа, в том числе и для егерей.

Помимо скаковой породы лошадей, над которой Василий Петрович трудился уже много лет подряд, неугомонный владелец Дубочков задумал вывести еще и новую охотничью породу собак. Ну, а чтобы определить рабочие качества рождающегося потомства, регулярно в окрестных лесах устраивали учебные тренинги для подрастающих щенков.

Самых способных щенков оставляли в Дубочках на племя, остальных пристраивали, как могли. Отныне ни один из гостей Василия Петровича не уезжал без щенка. На счастье последних, мода на так называемых «дизайнерских» собак нынче пошла в крутое пике. И разнообразные помеси сеттеров с легавыми, курцхааров с борзыми разлетались во все уголки нашей необъятной родины, а то и за границей

оказывались.

В общем, для егерей работа нашлась бы и в Дубочках. Так что наступать на ногу Василию Петровичу или его жене егеря не хотели и дали подробный отчет о тех, кто приезжал в «Вальхаллу», чтобы поохотиться за время отсутствия хозяина. Всего их оказалось двенадцать человек. Но за девять из них егеря поручились.

– Эти не могли никого убить. Они все новички. Кто первый, кто второй раз на охоте. Ничего не умеют, ничего не понимают. Оставь их в лесу одних, заблудятся в ту же минуту.

– Мы их и не оставляли.

Тело Бориса было обнаружено в трех километрах от «Вальхаллы» и в трех же километрах от границы Дубочков. Места там были достаточно глухие, и посторонним там было легко потеряться. Новичкам нечего было и думать, чтобы самостоятельно добраться до того места, где нашли тело Бориса, а потом еще и вернуться назад. Да еще проделать это ночью, потому что днем гости находились все время под присмотром егерей.

– С утра завтрак и сразу в лес. Назад уже ближе к вечеру. Поужинать и на боковую до следующего утра. А на следующий день снова в лес.

– А как же отдохнуть?

– Так для того люди к нам и приезжают, чтобы время даром не терять и побольше бы дичи успеть настрелять.

– Хорошо, этих мы пока оставим, тем более что вы говорите, и ружья у них были простые.

– Да. Нарезные стволы после пяти лет охотничьего стажа полагаются. А эти ребята все первогодки были. С простыми стволами ходили.

– А другие? Сколько их было? Трое?

По словам егерей, эти трое были куда более реальными подозреваемыми. И ружья у них уже были нарезными, и охотничий стаж по десятку лет, и дата их приезда примерно совпадала со временем смерти Бориса.

– Неделю назад приехали, до сих пор у нас живут.

– Как до сих пор?

– А чего вы удивляетесь? У нас люди и дольше остаются.

– Но сейчас охотничий сезон закрыт.

– А мы-то на что? У нас охота в любое время года разрешена. Наши звери числятся вроде как домашними. Ну, а уж как и когда мы свой домашний скот забивать станем, это наше личное дело.

– Погодите, а где вы берете молодняк? Волчонка или дикого кабанчика просто так не купишь. Это же не щенок и не поросенок.