– Что это было?

Инга вооружилась палкой, которой полагалось раздвигать по утрам гардины, и обошла всю комнату. Никаких сюрпризов. Все та же добротная мебель, сделанная из цельного массива дуба, сосны или березы. Все те же овечьи шкуры на полу, на которые было так приятно становиться босыми ногами рано утром, слезая с кровати. Да, это была все та же знакомая до мелочей светлая и просторная комната, в которой Инга останавливалась всякий раз, когда приезжала в гости к своей подруге в Дубочки.

Внезапно ей показалось, что одна из шкур шевелится. Более того, на ней появился глаз. Живой блестящий глаз, совершенно к тому же не овечий. Глаз был голубой с продольным зрачком, маленький, похожий на бусинку, но точно, что глаз, потому что он как раз в это время моргнул.

– Что это? Или я схожу с ума?

Стоило Инге произнести эту фразу, как от овечьей шкуры отделился кусок шерсти и весело запрыгал по комнате.

– Котенок!

Инга упала на кровать и расхохоталась над собственным испугом. Оказывается, пока она была в ванной, в комнату проник маленький котик, цвет шкурки которого был почти неотличим от цвета овечьей шерсти. Котенок устроился среди ворса, устроил на Ингу засаду и своей цели добился. Обитательницу комнаты он напугал.

– Инга! Ты идешь к нам?

Инга уже хотела идти, но сначала надо было поймать котенка. А то маленький проказник совсем расшалился. Прыгал по комнате, цеплялся за все, что возможно, а потом запутался в ремне сумки и свалил ее на пол.

– Вот негодник!

Сумка была расстегнута, и при падении все ее содержимое раскатилось и разлетелось по комнате. Котенок воспринял все происходящее как продолжение веселой игры. Ничуть не испугавшись шума падения большой сумки, он начал играть с выпавшими из нее предметами. Покатал лапкой губную помаду. Понюхал упаковку влажных салфеток. Попробовал поохотиться на пудреницу.

– Ну-ка, отдай!

Инга отнимала у котенка одну игрушку за другой, что не вызывало в нем восторга. Он даже зашипел на Ингу, когда та в очередной раз протянула руку и забрала связку ключей. Но он тут же снова отвлекся и начал гонять по полу что-то маленькое и блестящее.

– Эй, что это у тебя там еще?

Инга шагнула к котенку, который отбежал в дальний угол, и увидела, что тот развлекается с какой-то безделушкой – брелком в виде щенка овчарки. Размером эта вещичка была не больше десятирублевой монеты, но что это могло быть такое, Инга решительно не представляла. Брелок? Детская игрушка? Одно ясно, у самой Инги такой вещички отродясь не было.

– Ладно, играй, малыш, – расщедрилась Инга, благо легко было быть щедрой за чужой счет.

Но котенок и не нуждался в каком-то ее отдельном разрешении. Он гонял по полу собачку и явно наслаждался этим. Инга не захотела отнять у него еще и эту забаву. Вырастет большой, собаки уже его самого гонять будут. Пусть пока позабавится. И с этой мыслью Инга отправилась к своим друзьям, дожидающимся ее в столовой.

Спустившись вниз, Инга обнаружила в столовой большую компанию. Несмотря на позднее время, все устроились за круглым обеденным столом, рассчитанным на десять человек, но при необходимости раскрывавшимся и вмещавшим тогда до двадцати пяти. Стол был накрыт к ужину с той присущей нашему человеку щедростью, которая требует выставить все лучшее из запасов. Причем делается это не по каким-то правилам, а по широте русской души, которая просто требует накормить и напоить гостей до отвала, чтобы и шевелиться не могли, и долго бы еще потом отдувались, ругая себя за собственное обжорство.

– Перекусим немножко на сон грядущий.

Ничего себе немножко! Яичница. Сосиски. Каша и к ней с десяток подливок – свежие сливки, варенья, мед и даже домашняя простокваша, томленная в печи до кремовой корочки. Одних только пирогов было пять видов. Жареные с картошкой и мясом. И печеные с грибами, рыбой и сыром с зеленью.

Блестящая темно-золотистая корочка на этих пирогах была украшена узорами, настоящим произведением искусства. Рыбный пирог был в форме рыбы, с чешуей, хвостом, головой и выпученными глазами. На грибном пироге были выложены тестом деревья, грибы под ними, и еще имелась смешная старушка с огромной корзиной, из которой почему-то выглядывали легко узнаваемые по точкам на шляпках мухоморы.

– Какая красота! – похвалила Инга. – Такой пирог даже резать жалко.

Пироги были еще теплые. И тетя Паша улыбалась похвале гостьи, отлично сознавая, что похвала эта вполне заслужена и уместна.

– Это Митька, наш новый поваренок, старается. Парню бы в художку идти, а он все с тестом возится. Говорит, что хочет научиться быть поваром, и точка.

– Позовите его сюда.

Митька оказался высоким, белобрысым и удивительно нескладным. Он сильно сутулился, загребал ногами, да еще и близоруко щурился. Но его чуткие тонкие пальцы и впрямь больше подходили художнику.

– Племянничек мой, – со сдержанной гордостью и умилением произнесла тетя Паша.

Инга похвалила пироги, и Митька заулыбался, довольный похвалой.

– Рыбу нам приносят, а вот за грибами я сам сегодня в лес бегал.

– Почему? – удивилась Алена, тоже слышавшая этот разговор. – Всегда же Фадеевна собирала. С утречка встанет, через час уже лукошко тащит. Да все грибы-то отборные, шляпка к шляпке.

– Фадеевна в лес не пошла, сколько ни просили. Больной сказалась.

– Врача вызывали?

– Не хочет она врача. И в лес больше не хочет.

– Почему? – продолжала удивляться Алена. – В чем причина? Фадеевна всегда любила по грибы ходить, сама вызывалась, мы ее не заставляли.

– Ох, и боязно нынче стало в лес-то ходить, – вздохнула тетя Паша. – Слухи-то нехорошие ползут.

– Какие слухи?

– Про Бориса вы уже слышали?

– Конечно.

– Так и другие были.

– Находили тела других убитых?

– Тел не находили, врать не стану. Но выстрелы мужики слышали. И пятна крови потом в том месте видели.

– Где?

– Да там… В Валькирии этой, будь она неладна. Ох, прости, Лиля, не про тебя речь.

– Ты про «Вальхаллу» говоришь? – догадалась Алена.

– Про нее самую. Как охотники эти в наши места приезжать стали, все и началось. Стрельба, крики. Раньше-то, бывало, в лес пойдешь, тишина, благодать. А теперь несутся на своих внедорожниках, стреляют, орут.

– Неправда, – твердо произнесла Алена. – Охотники ведут себя в лесу тихо. И к тому же они никогда в Дубочки не заезжают.

– Ага! Вы это им скажите. Заезжают и еще как. А Бориса этого самого где обнаружили? У нас и нашли.

– На границе.

– Очень близко к границе, – не сдавалась тетя Паша. – И пятна крови еще раньше тоже неподалеку от Дубочков люди находили. И тряпки окровавленные, это уже в другой раз. Думаете, приятно в лес теперь ходить, когда не знаешь, вернешься оттуда или тебя, как зверенка, подстрелят? И Митьку не хотела отпускать, только он у меня непослушный, удрал, я и не уследила.