Откуда мы знали гимн? Да Джулия распевала его каждое утро, прежде чем дойти до столовой. Мы поневоле выучили почти весь наизусть и теперь пришла пора американке расплачиваться за утренние песнопения.

— Мерзавки! — я скорее прочитала по губам, чем услышала ее дикий крик.

Да уж, гвалт со стороны болельщиц и болельщиков поднялся неимоверный. Казалось, что участие в крике принимали даже столбики. А уж как вопили скользящие парни…

И мне оставалось всего пять метров…

Агапа продолжала петь. Громко и фальшиво. Главное — громко! Перекрикивая ор и визг.

Я споткнулась…

Все.

Как бы сказал парень с Ютуба: «Это фиаско, братан!»

Эх, как я навернулась…

Руки в стороны, ноги в разлет, зубы оскалены — я самолет!

Картина не для слабонервных. По закону подлости я должна была приземлиться лбом на платформу, увидеть, как Джулия надевает платиновое кольцо на столбик, и после этого умереть от позора. Но этого не случилось.

Меня поймали крепкие руки. Какими же знакомыми они мне показались, а уж когда мелькнули светлые кудри, то у меня вовсе даже вырвался выдох облегчения. Симпатичный блондин! Он меня сейчас поставит на пол, а потом я…

На этот раз он не стал ни читать мне стихи, ни улыбаться, а просто прижался губами к моим губам.

Он поцеловал меня!!!

Я обомлела, но краешком глаза увидела, как Джулия все-таки справилась с рефлексами и нацепила обруч на столбик.

Все пропало…

В утешение я впилась губами в ответном поцелуе. По спине пробежал табун мурашек, дыхание перехватило, а я начала тонуть в голубых глазах молодого человека. От него пахло грецким орехом с легким оттенком миндаля. Я почувствовала себя медузой, выброшенной на берег, но не могу сказать, что мне это не понравилось. Понравилось, еще как!

Хоть какое-то утешение от проигрыша!

Гвалт достиг небывалого потолка звучания, но все-таки я услышала дорогой сердцу звук.

— Марина, отойди от него! — донесся до меня голос Симпатира. — Немедленно!

Сердце начало подпрыгивать в груди — неужели он заревновал? Ректор стоял на краю поля и махал мне платком, словно провожал в далекое плавание. Он точно ревновал… Тогда пусть еще поревнует. Я запустила пальцы в шелковистые волосы и впилась крепче в упругие губы.

Под моими руками волосы поползли назад, и я удивленно распахнула глаза. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как кожа на лице молодого человека треснула, и трещина побежала вниз, к подбородку. Я попыталась вырваться, но он не отпускал, а под трещиной оказалась другая кожа, обветренная и в морщинках. На свободу вырвались черные брови и через секунду я поняла, что целюсь с…

Похотуном Писюкатым…

Я храбро шмыгнула, и только тут заметила, что вокруг царит тишина.

Мы стояли в мрачном зале замка черного мага, да к тому же он держал меня в объятиях.

От резкой перемены мест, от резкой смены ситуации мой мозг взорвался, и я благополучно скользнула в обморок.

А что? Там мне показалось безопаснее, чем в руках черного мага.

Вы никогда не просыпались на кровати, куда все приглашенные гости складывали свою верхнюю одежду? В центре горы из ткани с торчащими рукавами, воротниками, поблескивающими пуговицами и зубастенькими дорожками молний?

Я однажды побывала в такой ситуации, когда пришла на вечеринку после бессонной ночи. В тот вечер меня сморило несмотря на гремящую музыку и веселых друзей. Я отпросилась на полчасика поспать до основного начала веселья, чтобы «сбросить сон», а после не могла понять — почему я оказалась заживо погребенной? Когда смогла выйти из комнаты, то напоминала самое модное пугало в мире, так как на мне были пять курток, семь шапок и даже чьи-то лыжи.

Лыжи оказались хозяйскими, они успешно упали на меня и запутались в одежде, пока я, как проснувшийся медведь из берлоги, выбиралась из спальни.

Вот и сейчас мне не просто так вспомнилась та история — я очнулась посреди разбросанной одежды и нестиранных простыней. Комната была большая, по размерам не меньше моей однушки, но такая захламленная, что из трех окон только одно было видно в полной мере. Под потолком комнаты лепнина, заросшая паутиной. Пыльную люстру давно никто не трогал тряпкой, и она уныло озирает бардак сверху. С хрустальных висюлек на меня посматривали хмурые пауки. На стенах повешены портреты плачущих девушек в королевских одеждах, но их лица настолько засижены мухами, что просто не разобрать — где глаза, а где рот.

Ворохи, ворохи одежды. Если бы вместо одежды и белья тут были драгоценные камни и золото, то комнату запросто можно было бы назвать пещерой сорока разбойников. А меня Али-Бабой…

Да, али бабой, али девчонкой. Сама не пойму — кто я сейчас, где я сейчас и зачем я сейчас нахожусь здесь?

Хотя, мутные воспоминания стали наплывать в девственно-чистый мозг нефтяными волнами из пробоины танкера. Я вспомнила! И наше поражение вспомнила и, что немаловажно, мое похищение.

Я нахожусь в замке Похотуна! И мы с ним целовались! Бррр… хотя не скажу, что было настолько уж неприятно.

Теперь и бардак встал на свои места, и паутина, и хмуро косящиеся пауки. Массивная дверь в конце комнаты вряд ли была открытой. Ну да, мои подергивания привели только к ехидным смешкам со стороны пауков. Владелец замка не настолько глуп, чтобы оставлять пленницу с открытой дверью.

Тогда остается окно!

Я все равно собралась смыться, так что рассматривать нужно все варианты. Перебравшись через завалы камзолов, платьев и потертых мантий, я подползла к подоконнику и выглянула наружу.

Плюшки-ватрушки!

Я тут же отпрянула обратно. Мало того, что в десятке метров под окном клубилось серое облако, так за ним проступали острые пики скал. И эти скалы двигались!

Хотя, вряд ли это скалы двигались, скорее, это замок летел над скалами. Желание смыться чуть приутихло, но не покинуло меня окончательно. Вдали показалась синяя полоска воды, вот если сигануть с окошка вниз головой и прямо в воду, то… То вряд ли Марина Голубева выживет после такого падения. Нужно придумать что- то другое.

Вот как назло ничего не лезло в голову и я решила поступить как всякая оскорбленная пленница — я решила постучать в дверь. Сначала вежливо, потом ногами. Потом начала орать.

Спустя десять минут снаружи раздался скрипучий голос:

— Проснулась, моя ненаглядная?

От такого названия я даже оглянулась по сторонам — может, кроме меня в комнате еще кто-нибудь был. С надеждой посмотрела на пауков, вдруг между ними затесалась паучиха, которую бы Похотун называл «ненаглядной»? Пауки сразу же открестились и спрятались за висюльками. Трусы.