— Ага, и музыку заодно слушаешь! — подхватил Сашка. — Скоро станешь у нас вроде профессора консерватории, начнешь по первому такту все вальсы Шопена от мелодий Шуберта отличать!

Санька махнул рукой:

— Можешь смеяться сколько угодно! Мне на ее музыку наплевать! И вообще все равно, чем она будет и хочет заниматься! Лишь бы сидеть с ней рядом… И все…

Шура и Саша с удивлением переглянулись. Они хорошо знали, насколько искренен и доверчив бывает их лучший друг Саня. Но сегодня впервые он вдруг легко, почти на ходу, открыл им свою душу, глубину и серьезность намерений, о которых друзья, конечно, догадывались, но все-таки до конца не верили и не подозревали об их бездонности.

— А почему вы так удивились? — невозмутимо продолжал ничуть не смутившийся Саня. Обескуражить его всегда оказывалось задачкой не из простых. — Разве твоя сестра, Арамис, не заслуживает большой и настоящей любви?

Вот теперь уже сконфузились Шура и Саша. Ни такого пафоса, ни таких откровений они не ожидали от приятеля. А были твердо уверены, что хорошо его знают…

— Да нет, почему же… — растерянно пробормотал Саша. — Заслуживает, наверное… Она тихая и скромная… И очень добрая…

— Вот видишь! — победоносно ткнул в него пальцем Саня. — И я тоже так думаю!

— Но… — неуверенно попытался продолжить Саша.

— Хочешь сказать, я не слишком подхожу на роль Гребенкиного мужа? — невозмутимо закончил за него догадливый Саня.

Да, в проницательности ему не откажешь.

Окончательно подавленный, стушевавшийся Саша едва кивнул. И как это разговор с Кати Полонской так легко переметнулся на тихоню Надежду?.. Перескочил сам собой… Безусловно, Саша очень хотел сменить тему, но не ожидал такого резкого и нежелательного поворота…

— Вообще это не тебе решать, а нам с Надей, — огрызнулся Саня. — И потом, как раз я, именно я и гожусь! И никто, кроме меня!

Шура выразительно присвистнул.

— Ну, ты и наглец! — немного пришел в себя Саша.

— Конечно, — безмятежно кивнул Саня. — Такой же, как и ты…

И все трое снова дружно весело захохотали.

Катя наблюдала за ними из-за угла коридора, терзая фартук. Над чем это они так заливисто хохочут? Уж не над ней ли?..

Совершенно расстроившись, Катя ушла с последнего урока, доложив для порядка училке, что плохо себя чувствует. Чувствовала она себя действительно неважно.

Дома ей удалось довольно быстро взять себя в руки. И даже зеркальце не слишком обманывало ее на сей раз, честно доказывая, как неплохо выглядит подправленная косметикой Катя в лиловом костюме.

Она отщипнула кусочек ветчины, напилась крепкого чая и села ждать Сашу. Делать что-то и думать Катя не могла. Она бродила из угла в угол и непрерывно посматривала на часы. Наконец ей показалось, что они сломались в самый неподходящий момент. Равно как и ее наручные. Эти вообще барахлят уже давно. Катя набрала «сотку». Все часы, конечно, оказались исправны.

Бедняжка подошла к окну и уткнулась лбом в стекло. Окна выходили во двор. Значит, Сашу она увидит обязательно. Если он придет… А вдруг он обманул? Посмеялся над ней?.. Что тогда?!

Такого Катя даже представить не могла. Она этого просто не переживет. Говорят, у людей бывает разрыв сердца от ужаса…

Катя уже совсем приготовилась к такому ужасу, но в дверь позвонили. Как это пропустила Сашу?.. Наверное, слишком задумалась…

Потными от волнения ладошками Катя провела по костюму и прилипла к дверному «глазку». На лестнице маячил какой-то мужик подозрительного вида.

— Кто? — грозно спросила Катя.

— Хозяйка, ножи-ножницы точить будем? — спросил мужик за дверью.

— Что?! — возмутилась Катя, разом сброшенная с высот любви к низменным бытовым заботам. — Какие еще ножи?!

— Любые, хозяйка, любые! — завел привычную песню точильщик.

Распахнулась дверь напротив.

— Так наточу, что потом меня долго вспоминать будете!

Соседка стала узнавать цену, а Катя в бешенстве ушла в комнату.

Где же Саша?! Почему его так долго нет?! Исправные часы бессердечно и равнодушно пощелкивали, делая свое нехитрое, порученное им дело. Уж лучше бы они действительно сломались все разом…

Катя пошла на кухню и налила себе полстакана вина, еле-еле справившись с пробкой. Ей помогал гнев, но делал это неохотно, а поэтому в неравной борьбе с пробкой Катя все равно проиграла и протолкнула эту дрянь внутрь бутылки.

От вина сразу закружилась голова. Тем более, что Катя давно ничего толком не ела. Кусочек ветчины не в счет. Зато на душе как-то сразу потеплело. И даже подумалось: ну и что? Ничего особенного не случилось… Саша просто опаздывает, у него свои дела… Но он обязательно придет.

И Катя отщипнула себе еще ветчины и села за кухонный стол ждать Сашу, ласково лелея свою женскую преданность и безграничное терпение.

В тот день Варя зашла на почтамт просто так, по привычке, по инерции. Ей уже стало все равно. Она слишком хорошо знала, что скажет ей в очередной раз давно знакомая, ставшая такой родной и привычной девушка в окошке, над которым красуется надпись «Корреспонденция до востребования».

Ходить Варе становилось тяжеловато. Да еще по сырым заснеженным тротуарам. Год заканчивался, и новый, маячивший на пороге, сулил обязательное рождение сына или дочки. Варе и это было безразлично. Она не хотела никого.

Почтовая дама, привычно перебирая письма, равнодушно небрежно выкинула Варе конверт. С кем-то перепутала, подумала Варя. Заработалась… Дело к вечеру… И сказала:

— Вы ошиблись.

Служащая удивленно взглянула на Варю, потом снова, еще раз — на ее паспорт и опять почти выбросила в окно все тот же слегка помятый конверт.

— Вам! — отчеканила она. — Вы ведь давно ждете!

Ишь ты, как хорошо запомнила… Среди стольких ежедневно мелькающих перед ней лиц…

Варя неуверенно взяла конверт и прочла подпись в графе «Обратный адрес».

— Викинг… — прошептала она.

— Ну уж не знаю, как его у вас там зовут, может, и викинг, — отозвалась почтовая дама, — а только позволяет он себе больно много! Женщина ходит сюда беспрерывно, как на работу! За какой-то его вшивой писулькой! Подумаешь, ценность великая! Письма его поганые! Между прочим, женщина беременная…

Дама бросила выразительный взгляд на Варин живот. Глазастая… Углядела даже через пальто…

— Вы думаете, он вас больно обрадует своим письмом? — продолжала служащая, явно нахлебавшаяся в своей жизни от мужиков. — Как же!.. Преподнесет новую пилюлю в конверте… Столько ждать, мучиться, таскаться на почтамт!.. И ради чего? Ну ладно! — опомнилась она. — Чего это я вдруг? Не мое дело! Извините! — Она состроила подобие улыбки. — Приходите еще. Может, вдругорядь он поаккуратнее будет, исправится, писать станет, этот ваш… как там его… имя такое мудреное… как-то на «В»… Не Виктор?