— Наконец-то, Филипп. Пожалуйста, наточи нож. Он должен быть готов к тому моменту, когда мистер Мэттью понесет баранину, — сказала Агнесс, избегая его взгляда и возмущенная явным нарушением приличий. — Бог мой, жаркое наверняка уже готово. Сними его с огня, Дорис.

К этому моменту ее платье стало влажным от пара, а лоб и щеки — пунцовыми. И все же в этой суете, в этом непрерывном движении ей удалось успокоиться. Хотя мысли о Питере, Маркусе Питте и Роуз Фрэнсис, сплетясь в плотный узел, пульсировали в ее голове, в заботах об обеде она находила небольшое утешение. Некоторое время она могла ни о чем не думать — слишком была занята.

В сравнении с игрушечной гостиной миссис Тули, буфетная дворецкого была довольно спартанской и не слишком уютной. Никаких красочных картин на стенах, никаких блюдец и чашек, никаких безделушек на каминной доске. Кроме единственной гравюры с портретом Георга Второго в коронационном платье, все остальные предметы в комнате имели сугубо практическое назначение. Там имелись: буфет для серебра, который был всегда заперт и открывался, только когда нужно было что-то достать или, наоборот, что-то положить; стол, на котором гладили одежду Николаса и Теодора и ливреи лакеев; цинковая раковина, в которой лакеи мыли стаканы; деревянная подставка, на которой сушилась всякая всячина, и, кроме этого, три деревянных стула.

Однако это не означало, что жизнь мистера Мэттью была полностью лишена приятностей. В данный момент на столе был развернут и прижат десертными ножами и куском воска ярко раскрашенный эстамп с портретом того же монарха, что и на гравюре на стене. Только здесь монарх был наполовину раздет, держал в руке связку немецких сосисок и был погружен в неловкое соблазнение леди Ярмаут.

Мистер Мэттью обожал смотреть на такие непристойные картинки. Он состоял подписчиком в ближайшей типографии, где можно было на время получать подобные шедевры за скромную плату в два пенса в неделю. Обычно он прятал эти картинки в своем буфете. Сегодня миссис Бланшар велела ему пересчитать серебро, чтобы убедиться, что ничего не пропало. Он и решил, что можно будет совместить полезное с приятным, и, занимаясь делом, иногда бросал взгляды на нечто более завлекательное.

Мистер Мэттью пересчитал ножи (всего шестьдесят семь) и вилки (пятьдесят четыре) без всяких происшествий. Он как раз дошел до двадцать второй ложки, когда в буфетную ворвался Джон и потребовал свечей, чтобы заменить сгоревшие в коридоре. Внезапный порыв ветра, ворвавшийся в открытую дверь, сдул эстамп на пол. Мистер Мэттью начал виновато подбирать его, когда осознал, что это всего лишь Джон.

— Ты! — воскликнул он. — Смотри, что ты заставляешь меня делать! — Но когда дверь за Джоном плотно закрылась, добавил более миролюбиво: — Только взгляни, дорогой мальчик, и скажи мне: видел ли ты когда-нибудь что-то, от чего сильнее текут слюнки?

Внезапное появление Джона, его отвисшая челюсть и восклицания при виде раздвинутых бедер и расстегнутых бриджей, а также собаки, удирающей с королевскими подвязками, еще больше отвлекли мистера Мэттью. Дворецкий чихнул, вытер нос и покачал почтенной головой. Как правило, на память он не жаловался, но появление Джона заставило его забыть, где он остановился. Мистер Мэттью быстро сложил все ложки в нужный ящик, запер его и сунул в буфет, решив успокоить миссис Бланшар, что все серебро на месте. Она ни о чем не догадается. Затем он занялся более приятным делом: стал переливать бутылку портвейна через воронку в хрустальный графин.

Тут дверь снова открылась, и на пороге появилась соблазнительная фигура Агнесс Мидоус. При этом втором вмешательстве лицо дворецкого вытянулось. Он ловко вырвал эстамп из рук Джона и положил его на стол картинкой вниз. Агнесс удивилась, что мужчины стоят так близко друг к другу и атмосфера в комнате такая веселая. Как правило, мистер Мэттью вел себя достойно и держался на расстоянии.

— Извините, сэр, — сказала она с виноватой улыбкой, — могу я с вами поговорить наедине?

— Как вы видите, я занят.

— Кстати, обсудить этот вопрос с вами мне велела миссис Бланшар, — подчеркнула Агнесс, хотя это заявление не совсем соответствовало действительности.

Мистер Мэттью нахмурился и, глубоко вздохнув, повернулся к Джону:

— Тогда лучше забирай эти свечи.

Джон кивнул, схватил горсть свечей из ящика и удалился.

— Итак, миссис Мидоус, что я могу для вас сделать?

— Миссис Бланшар считает, что Роуз имеет какое-то отношение к убийству и краже. Она поручила мне по возможности узнать, где находится девушка.

Мистер Мэттью поколебался, втянув обвисшие щеки:

— И вы считаете, что я знаю ответ на этот вопрос?

— Разумеется, нет, — сказала Агнесс. — Только вы, сами того не сознавая, можете знать что-то, что прольет на это свет.

Мистер Мэттью неодобрительно пощелкал языком и продолжил переливать вино.

— Ну, если она украла, то понятно, почему сбежала. Только мне такое предположение кажется невероятным. Женщина не в состоянии унести такой тяжелый предмет.

— У нее мог быть помощник.

Дворецкий уже почти закончил с вином — оставалась самая деликатная часть процедуры — и поэтому он ответил не сразу. Агнесс обратила внимание, как ловко он все делает, как ласково его длинные, тонкие пальцы держат бутылку и слегка поддерживают воронку. «Яснее ясного, — подумала она, — ему еще предстоит попробовать содержимое, иначе его рука не была бы такой твердой». Наконец, когда последняя капля без осадка оказалась в графине, он повернулся к ней:

— Кого вы имеете в виду?

— Мистера Рили, ремесленника из мастерской.

Мистер Мэттью с сомнением посмотрел на нее:

— Я сомневаюсь, что Роуз имеет какое-то отношение к краже. По моему мнению, у нее есть довольно веская причина для исчезновения.

— Какая?

— Чувство вины, — решительно заявил дворецкий. — Разве вы забыли, что она украла пистолет из комнаты мистера Бланшара?

— Я не забыла, что он пропал. Но разве мы точно знаем, что именно она его взяла? И если так, для чего она это сделала?

— Я уже говорил вам, что видел ее наверху в понедельник утром, пока вы ходили на рынок. Она шла крадучись. Наверное, тогда и взяла.

— Раньше вы предполагали, что ее визиты наверх можно объяснить близкими отношениями с Николасом Бланшаром.

— Я тогда не знал, что пистолет пропал, — пояснил мистер Мэттью. — Кроме того, один проступок не исключает другого.

«Нет, — подумала Агнесс, — но уменьшает вероятность, а Филипп, вне сомнения, мастер в таких вопросах, утверждает, что между ними ничего не было».

— Возможно, — сказала она, понимающе кивая. — Хотя мне кажется, что Роуз сбежала не потому, что украла пистолет. По-моему, наоборот, она взяла пистолет, потому что собиралась сбежать.

— Да будет вам, миссис Мидоус, — сказал мистер Мэттью. — Вы уж слишком в тонкости вдаетесь. Как ни посмотри, девица виновата…