Как ни странно, первое граффити (чье авторство Икс приписывал себе) в темном запойном ноябре, когда не стало Люсьен, появилось именно на стене магазина «Синдбада». Успокаивая себя, что он особо по этому поводу не парится, Икс начал обращать внимание на надписи на стенах. Ему было из чего выбирать. «Черная-черная старуха подходит к черной-черной двери» — эту страшилку из их детства Икс встретил на Фрунзенской набережной и подумал тогда, что время идет, а игры деток не меняются. В унисон звучала и другая, в переулках за Пушкинским музеем: «Остерегайся: темная собака рыщет по следу». Икс усмехнулся, он — бывший магистр готики, что ему до подобных шалостей. «Будды больше нет!» — сообщил некто неожиданную сентенцию несколько дней спустя. Ну, что ж, кто-то, видимо, решил покинуть ряды буддистов, чтобы стать, к примеру, правоверным мусульманином или, может, элохимитом с наклонностями кибер-террориста. «Alles ist Ufer, ewig das Meer» — появилось вдруг написанное готическими буквами изречение прямо на рекламных панелях магазина «Синдбад». Икс распознал язык, как, скорее всего, немецкий, решив, что перед ним модный молодежный слоган, возможно, экстремистского толка. «Миха любит Одри» — наткнулся Икс из окна электрички то ли на сплетню, то ли на трогательное признание. Ничего необычного: имя, конечно, редкое для наших широт, но какой-то Миха любит какую-то Одри, и Бог им в помощь... Надписи множились, разбросанные по всей Москве, но в них не было ничего нового. Мир все еще крутился на старых колесах, и в его дряхлеющий двигатель все еще подбрасывалось топливо зависти и страсти, жадности, дурманящей игры, адреналина, мечтаний и новых любовей, вечных и коротких, как вздох. На подобных аппроксимациях внятной теории не постороить.

Ну, мы и зажгли!

Все изменилось в последние дни марта. Когда на стене магазина «Синдбада» появилось слово, пробравшееся сюда из их детства. Хотя оно было, конечно, значительно древнее, и ветры забвения должны были надежно спрятать его под сухой умершей землей.

«Прошлое меняется, как и было обещано», — подумал Икс, чувствуя на лбу холодную испарину. Шансы на сомнения закончились: рядом с готической надписью, принятой Иксом за молодежно-экстремистский слоган (позже он понял, что и тут ошибся), в темной клубящейся глубине рисунка, переливаясь, горели лиловые буквы слова-имени:

Шамхат

Потом Икс успокоил свое воображение. Рисунок стал плоским, неожиданно потеряв перспективу и глубину. Но ощущение червоточины не прошло. Издевательская насмешка свежего граффити чуть сместила акцент: словом-именем «Шамхат» была подписана собака, огромный трехголовый монстр, преследующий крохотных беглецов на берегу голубой лагуны. Стороннему наблюдателю это показалось бы милым и даже сделанным с любовью. Так в детских книжках можно подписать под поросенком «Хрюша» или «Пятачок», под зайчиком «Степашка» и, если уж речь зашла о собаках, то, к примеру, «Гуффи» — под песиком нагловато-безмозглого вида.

Икс смотрел на рекламный рисунок. На мгновение три головы громадного монстра соединились в одну: черный пес, растворившийся во тьме, собака из сна, беспощадная сука Великой Матери Ночи.

— Шамхат, — почти беззвучно прошептал Икс.

V.

«Страх — фундаментальная категория бытия. Тот, кто потерял внутренний камертон, резонирующий с Мировым ужасом, обречен погибнуть».

«Раз увидевший Тьму, никогда не забудет страха».

«Страх — спасительная иллюзия, скрывающая от нас вой первобытного хаоса и агрессивную многомерность аутсайда», — когда-то подобными строчками Икс украшал создаваемые им сайты, продукты софт-тьмы. Вряд ли он все это выдумывал сам — с вербализацией даже самых несложных мыслей у Икса всегда были проблемы — скорее всего, перефразировал общие места у поклонничков нео-готики в ее поп-версии или вычитывал у комментаторов писателей вроде Лавкрафта. Шутки-оговорки... Бог мой, каким же он был беспечным! Икс вдруг с ужасом осознал, что все это время был окружен ЗНАКАМИ, от которых прятался то ли из-за тотальной потери бдительности, а скорее всего — из-за страха, от которого давно уже безмерно устал.

VI.

В этот же день, когда диалектики оказались правы, Икс получил еще один привет из прошлого: он встретил бывшего однополчанина сержанта Карпова. А интересует нас сей доблестный голубой берет и ныне респектабельный бизнесмен лишь по одной причине: сам того не ведая, он помог Иксу увидеть ситуацию в несколько иной перспективе.

Уже некоторое время магазин Синдбада проводил рекламную акцию, что-то вроде праздника Воздухоплавателей. Звучала веселая музыка, продавали разные вкусности-сласти, и в небе повис небольшой цеппелин — Синдбад-мореход, торговый знак заведения. В мегафон кричали зазывалы, но, конечно, главным аттракционом стал настоящий воздушный шар: монгольфьер нес на куполе имя все того же славного мореплавателя, скитавшегося среди чудес древнего Океаноса, на шаре «рулил» сержант Карпов, поднимая в воздух всех желающих.

Икс не выказал никакого желания. Честно говоря, ему было не до полетов — он все смотрел на стену магазина: у него на глазах рисунок вновь обрел перспективу и три головы собаки соединились в одну.

— Вань, ты чего так побледнел? — усмехнулся бывший сержант Карпов. — Чего, десантура, летать боишься?! А ну давай, полезай в корзину!

Ошеломленный Икс позволил себя увести. Горелка выдала язык пламени, шар начал подниматься.

Песик нагловато-безмозглого вида... А ведь Икс видел еще одну патетично-готическую надпись, да не придал ей тогда никакого значения: «Дымчатые псы Великой Черной Гекаты». После встречи с поп-дивой Иштар ко всей этой псевдоинфернальной баланде стоило относиться даже не с иронией — с досадливой брезгливостью. Гордыня — она лишает нас не только любознательности...

— Мама Мия? — хрипло проговорил Икс. — Но ведь это было очень давно.

Бывший сержант Карпов его не расслышал. И все равно решил подбодрить:

— Чего ты, Вань, смотри, какая вокруг красота!

Икс благодарно кивнул бывшему сержанту — алкоголики, они такие сентиментальные. Внизу был город. Икс увидел свой дом с высоты птичьего полета. Он смотрел на рисунок московских улиц, еще не спрятанных под сенью деревьев. Скоро появится новая зелень, весна войдет в свои права, и Карпов прав — это правда очень красиво. На больших высотах всего этого не увидишь, а отсюда, когда паришь, как птица, а там, внизу...

незримые автобаны

И тогда нечто, словно острой иголкой (хотя точнее было бы говорить о шершавом наждаке) кольнуло мозг. Рисунок улиц, пересекающиеся линии... Икс смотрел вниз, понимая, что сам боится своей робкой догадки и того, что сейчас увидел.

VII.

Всю следующую неделю Икс провел либо за рабочим столом, вооружившись компьютером, картами и линейками, либо на московских улицах в поисках граффити. Он их снимал на цифровую камеру, подписывал время и адрес. Прохожие поглядывали на него косо: что ж поделать, Икс никогда особо не нравился людям, то есть нормальным людям. Если бы надписи на стенах снимал Миха, они бы умиленно улыбались, думая, какой перед ними романтичный поэт, атлет, занятый делом, художник и мен