Вопль взлетел вверх и мгновенно потух.

Тогда Николас снова обернулся к ней. Она, вроде бы уже притихшая, опять забилась, изгибая спину, стуча по земле связанными руками. Секунду Николас смотрел на нее, задумчиво прикусывая нижнюю губу.

– А еще говорят, что ундины прекрасны… – всхлипнул священник. – Да что там – я и сам так думал…

Очень белая и нежная кожа, теперь испачканная, с налипшей палой листвой и лесным мусором, уже подсохла, чуть сморщилась, но, как ни странно, не потеряла своего отвратительного очарования. Как это удивительно: тонкая шея, узкие плечи, изящная линия спины, полные груди с маленькими темными сосками – все это было совершенно человеческое. Но ниже пояса кожа грубела, приобретая серо-зеленый цвет, – там, где должны быть ноги, длился толстый и мощный хвост, заканчивающийся широким черным плавником. Умильно-детское личико с огромными, невинно распахнутыми зелеными глазами, обрамленное бесцветными, тонкими волосами, было немного тяжеловато в нижней части. И когда она открывала рот, пухлые губы вытягивались, расползаясь вниз и вверх, обнажая неожиданно широкую пасть с маленькими, треугольными, прозрачными как стекло зубами, росшими в несколько рядом.

Еще две такие же твари, неподвижные, рассеченные от ключицы до пояса, валялись на самом берегу озера, наполовину в воде. Водянистая зеленоватая кровь была почти незаметна на их мокрых телах.

Николас присел на корточки и посмотрел ей прямо в лицо.

– Ты понимаешь меня? – медленно спросил он.

Она вытянула к нему шею, оскалилась и свистяще зашипела.

– Она не из Потемья, – проговорил Николас, – не может быть, чтобы эта тварь была из Потемья… Она ужасна… Она… словно животное… Она откуда-то из другого мира.

Он выпрямился и снова – в который уже раз – закричал:

– Яна-ас!..

Стрекочущая лесная тишина в ответ.

– Боже всемилостивейший, прости и сохрани нас! – бормотал позади священник, шурша своей рясой. – Боже великодушный… Знаете, господин, сейчас мы, наверное, одни из немногих во всей Империи, кто понимает, п-почему государь Император не осмелился напасть на графа Пелипа, засевшего в этих землях. Что случилось с Лакнией?! Прошло четыре дня с тех пор, как мы нашли последнюю имперскую заставу, и… с-страх ни минуты не покидает моего сердца. Вы помните, господин?

Николас помнил.

Балбрак Раблл, как того и следовало ожидать, отправил вместе с ними трех своих воинов, сославшись на указ Императора о том, что каждый населенный пункт обязан предоставлять посланнику посильную охрану.

– Я бы выделил три десятка, – сказал он напоследок, после безуспешных попыток Николаса отказаться от эскорта, – но в гарнизоне немногим более двух сотен солдат. И миссия наша не менее важна, чем ваша, господин императорский посланник. Ардак Раблл, Гаргл Раблл и Брагл Раблл будут с вами до последней заставы. Марбад Круд с тремя сотнями воинов стоит на самой вершине Северных гор. Он муж моей средней сестры, передайте ему мой братский привет, и пусть он сделает для вас все, что сможет… Дорога до последней заставы не будет трудной. Ребята покажут вам путь и места для ночевок.

Не без основания Николас полагал, что Ардак, Гаргл и Брагл получили от Балбрака дополнительные указания – они не спускали с него, с «посланника», глаз даже ночью. Нет, положительно гарнизонный капитан, несмотря на внешность неотесанного вояки, обладал цепким умом и недюжинной наблюдательностью.

Переход через горы занял два дня. За это время Николас впервые понял, как это хлопотно и неудобно – быть человеком. Ему приходилось есть по три раза в день вместе со всеми, ложиться вечером, отяжеленным ненужной трапезой, и бодрствовать недвижно с прикрытыми глазами до утра, а также не забывать о том, что полагается время от времени отлучаться за дальние валуны, как это делали лакнийские наемники, отец Матей и Топорик. И в каждую из этих отлучек кто-нибудь из Рабллов непременно сопровождал его, ссылаясь то на собственную нужду, то на то, что «здесь много змей, господин, вы не знаете повадок этих коварных тварей, позвольте вас проводить…» На вторую ночь Николас приметил Брагла Раблла, тихонько пробиравшегося к его мешку. Без кольчуги, без нательной рубахи, светясь в темноте белым торсом, лакниец с неожиданной для своего массивного тела легкостью скользил между спящими. Николас бесшумно поискал рукой рядом с собой, захватил в ладонь камень поменьше и с хриплым – как бы спросонья – криком:

– Пошла вон, проклятая ползучая сволочь! – швырнул камень.

Брагл громко крякнул, сдавленно застонал и ретировался. Наутро он, смущенно покашливая, поведал удивительную историю о том, как, внезапно проснувшись, услышал неподалеку фырканье горного гепарда, пошел по его следам далеко наверх, в страшном бою голыми руками одолел зверя, отделавшись только шишкой на лбу, а тот, смертельно раненный, отправился куда-то подыхать.

Больше попыток ознакомиться с личными вещами Николаса Рабллы не предпринимали, но пристальное Наблюдение нисколько не ослабло. Николас старательно этого не замечал. Такая жизнь сильно изматывала. Но все же Николасу вполне хватало сил, чтобы наблюдать за своими спутниками. Отец Матей, выклянчивший у старого капитана ослика, не утруждал себя пешим переходом. Жалуясь на радикулит и стертые ноги, он покачивался на ослиной спине, то и дело принимая «лекарство» для души и тела. А Янас Топорик… Что творилось с Топориком? Янас вдруг сильно изменился после короткого отдыха на заставе Раблла. Он уклонялся от разговоров; вынужденный отвечать на вопросы, не смотрел Николасу в лицо, и когда тот, выбрав свободную минутку, вознамерился показать ему пару простых и действенных приемов боя без оружия, подчинялся неохотно, словно через силу.

Через два дня они достигли вершины Северных гор.

Но Марбада Круда там не обнаружили. Неприступные стены, сложенные из серого камня, были пусты. Сторожевые башни таращились слепыми бойницами. За отпертыми воротами путникам не удалось найти ни одного воина. Даже трупов не было. Внутри заставы все было черным-черно. И пусто. Будто выжжено. Остался только камень – ни деревянных построек, ни мебели в комнатах каменных башен, ни утвари, ни одежд, ни оружия, ни пищевых запасов, ничего – никаких следов пребывания здесь живых существ, – словно застава опустела много лет назад. Над башнями и иззубренными кромками крепостных стен летали клочья невесть откуда бравшегося черного дыма, как призраки бушевавшего здесь некогда чудовищного пожара.

Проповедник сказал тогда:

– Похоже на то, будто на заставу напали саламандры… Я знаю, звучит глупо, но других объяснений у меня нет. Посмотрите – горел даже камень. Обыкновенное пламя на такое не способно. И этот дым…

– Что еще за детские сказки, глупый старик?! – прорычал один из Рабллов.

– Саламандры – красные демоны Преисподней, – охотно пояснил проповедник. – Предания говорят, их невозможно уничтожить и от них нет никакой защиты, кроме как…