лук. Они удалились, затем, вернувшись, вероломно напали на них. Йазид сказал: “Я знал их лучше!” И они вступили с ними в сражение, и между ними завязался жестокий бой.

Йазид был на приземистом коне и с ним был один человек из хариджитов, которого Йазид захватил, а тот сказал: “Сохрани мне жизнь!” Йазид помиловал его и спросил: “Чем ты отплатишь?” Тот же напал на них, прошел сквозь их ряды и оказался сзади них, убив одного человека. Затем он опять напал, прошел сквозь них и выскочил впереди них, убив еще одного, затем возвратился к Йазиду. Йазид убил одного из их старейшин, а сам был ранен стрелою в голень. Натиск тюрков был жесток и Абу Мухаммад аз-Замми бежал, но Йазид устоял перед ними, пока их не разъединили. Тюрки сказали: “Мы поступили вероломно, однако мы не удалимся, пока все не умрем или пока не умрете вы, разве что вы подарите нам что-нибудь”. Но Йазид поклялся, |1079| что он не подарит им ничего. Муджжа’а сказал: “Заклинаю тебя Аллахом! Погиб ал-Мугира и ты видел, как подействовала на ал-Мухаллаба его гибель. Заклинаю тебя Аллахом, чтобы ты не был убит сегодня!” Йазид сказал: “Поистине, ал-Мугира не перешел своего жизненного предела и я не миную своего”. Муджжа’а бросил [свою] желтую чалму, они схватили ее и удалились.

Абу Мухаммад аз-Замми вернулся со всадниками и доставил пищу. Йазид сказал ему: “Ты предал нас, Абу Мухаммад!” Тот ответил: “Я ушел только за тем, чтобы доставить вам подмогу и пищу”. И сказал поэт раджазом:

Йазид! О, меч Абу Са’ида! Узнали и племена, и войска,

И скопище врагов в день многолюдного стечения, что твое копье в день тюрков было твердо.

Сказал также ал-Ашкари:

И тюрки знают, когда он встретил их полчища, что они увидели мужа, подобного факелу, рассеивающему мрак,

С витязями, подобными львам зарослей, опора которых — спокойствие и стойкость.

Мы видим луки, которые несут врагам беду, и я не вижу, чтобы [мечи] их отскакивали или чтобы они были коротки.

Под ними — благородные молодые кони, несущие их, которые не выезжают из боя, пока не напьются крови.

На пути смерти, пока не осенит их ночь: оба войска |1080| не повернутся вспять и не побегут.

В этом же году ал-Мухаллаб заключил мир с жителями Кешша на условии уплаты выкупа, и отошел от него, направляясь в Мерв.

Рассказ о причине ухода ал-Мухаллаба от Кешша

‘Али б. Мухаммад говорит со слов ал-Муфаддала б. Мухаммада, что ал-Мухаллаб заподозрил некоторых мударитов и подверг их заключению. Он удалился из Кешша, оставив их [в заключении], и оставил своим заместителем Хурайса б. Кутбу, клиента хуза’итов, сказав: “Когда ты получишь сполна выкуп, возврати им заложников”.

Он перешел реку и когда очутился в Балхе, остался там и написал Хурайсу: “Я не уверен, что если ты возвратишь им заложников, они не нападут на тебя. Поэтому когда получишь выкуп, не отпускай заложников, пока не прибудешь в область Балха”. Хурайс сказал царю Кешша: “Вот ал-Мухаллаб написал мне, чтобы я задержал заложников, пока не прибуду в область Балха. Так, если ты поторопишься [с уплатой] мне того, что ты обязан уплатить, я выдам тебе твоих заложников и уйду, а ему сообщу, что его письмо пришло, когда я уже полностью получил то, что лежало на вас, и возвратил вам заложников”. Он поторопился уплатить им сумму, причитающуюся по мирному договору, и Хурайс возвратил им тех из них, которые находились в его руках.

Он выступил и ему встретились тюрки и сказали: “Выкупи себя и тех, кто с тобой. Мы встретили уже Йазида б. ал-Мухаллаба и он выкупил себя”. Но Хурайс ответил: “В таком случае пусть родит меня мать Йазида!” — и вступил с ними в сражение. |1081| Он перебил их и взял из них многих в плен. Тюрки выкупили их и он обошелся с ними милостиво, отпустил их и вернул им выкуп.

До ал-Мухаллаба дошли его слова: “Тогда пусть родит меня мать Йазида”, — и он сказал: “Раб гнушается того, чтобы его родила носившая его (Йазида) утроба!” — и разгневался. И когда тот прибыл к нему в Балх, он спросил его: “Где заложники?” Тот ответил: “Я получил то, что следовало с них, и отпустил их”. Он сказал: “Разве я не написал тебе, чтобы ты их не освобождал?” Тот сказал: “Твое письмо пришло ко мне, когда я их уже освободил, и Аллах меня избавил от того, чего ты опасался”. Ал-Мухаллаб ответил: “Ты лжешь! Ты только искал сближения с ними и с их царем, и ты дал ему прочитать мое письмо к тебе”. И он приказал раздеть его догола. Хурайс стыдился обнажения, так что ал-Мухаллаб подумал, что у него проказа. Но он раздел его и дал ему тридцать ударов плетьми. Хурайс сказал: “Я бы предпочел, чтобы он дал мне триста ударов плетьми, но не обнажал меня”, испытывая унижение и стыд от обнажения, и поклялся, что обязательно убьет ал-Мухаллаба.

Однажды ал-Мухаллаб выехал верхом и выехал [с ним] Хурайс. Он приказал двум из своих рабов, — а он ехал позади ал-Мухаллаба, — чтобы они ударили его мечами. Однако один из них отказался, покинул его и возвратился, другой же, оставшись один, не осмелился поднять на него руку. Когда Хурайс вернулся, он спросил своего раба: “Что удержало тебя от него?” Он ответил: “Клянусь Аллахом, боязнь за тебя. И, клянусь Аллахом, я опасался не за себя, хотя знал, что если мы убьем его, будешь убит ты, будем убиты и мы. Однако я заботился о тебе и если бы я знал, что спасешься от убийства, я убил бы его”.

Он говорит: Хурайс перестал приходить к ал-Мухаллабу, делая вид, что он болен. До ал-Мухаллаба дошло, что он притворяется больным и что он хочет предательски убить его. И сказал ал-Мухаллаб Сабиту б. Кутбе: “Приведи ко мне твоего брата. |1082| Он в моих глазах как один из моих сыновей и то, что было с моей стороны по отношению к нему, было только из внимания к нему и в виде поучения ему. Ведь часто я бивал какого-нибудь из моих сыновей, чтобы его проучить”. И Сабит пришел к своему брату, уговаривал его и просил его, чтобы он поехал к ал-Мухаллабу, но он отказался, страшась его, и сказал: “Клянусь Аллахом!