Мы должны были держаться вместе, а я зашел так далеко…

– Ты голоден? – осведомился из глубин кухни старик.

– Нет, спасибо. Только что поел.

Я прошел и сел на тот же стул, где сидел в первый раз. Мистер Джинн стоял спиной ко мне, большим ножом нарезая что-то с запахом лука. При этом раздавался громкий стук, который эхом разносился по всему дому.

– Как поживает твоя подруга? – поинтересовался старик.

Тук-тук-тук-тук-тук…

Я занервничал. Вспоминая Абру, я всегда представлял Древо Жизни, глянцевую зелень его веток и три белых бутона. Я постарался избавиться от этого образа, поскольку опасался, что мистер Джинн прочитает мои мысли и воплотит их в реальность.

Но разве не этого я хотел? Разве я не хотел, чтобы мистер Джинн завладел Древом и мы бы воскресили маму? Кажется, именно этого… Ведь за тем я сюда и пришел.

Однако в глубине души меня все еще терзали сомнения.

– С ней все хорошо, – пробормотал я. – Просто прекрасно.

Старик бросил на сковороду большой кусок мяса, присыпал сверху луком, и оно принялось шипеть и плеваться жиром. По дому поплыл аромат пищи.

Но мистер Джинн так и не обернулся.

И внезапно я понял: он все знал. Знал, что я нашел Древо. Старик злился. И будет злиться все сильнее, пока я не расскажу свой секрет. А если умолчу – мама останется мертвой навеки. Вечность – слишком долгий срок, особенно для мальчика двенадцати лет.

– Я видел Древо, – тихо признался я.

Мистер Джинн перевернул мясо. Кажется, это была печень – никогда ее не любил, по вкусу она мне напоминала опилки. Как хорошо, что я поел дома.

Он по-прежнему хранил молчание – может быть, просто не расслышал?

– Я знаю, где Древо! – громче и увереннее, чем в первый раз, произнес я.

– Еще бы тебе не знать, – съязвил старик, переложил содержимое сковороды на тарелку и с громким стуком водрузил на стол.

Порезанное мясо буквально истекало кровью. Лук на дне тарелки утопал в красной жиже. Мистер Джинн ел так, словно до этого долгие месяцы голодал и теперь смаковал каждый кусок.

– Оно в доме Абры.

Старик замер, тихо отложил нож и вилку, откинулся на спинку стула и вперился в меня взглядом, вновь и вновь пережевывая мясо. Он сглотнул, и комок пищи прокатился вниз по горлу. Это было все равно что наблюдать, как змея пожирает огромную крысу.

– Это плохо.

– Разве?

– Очень-очень плохо.

– Но почему?

– Я не могу туда войти. Тебе придется принести росток сюда.

– Сюда? А нельзя нам вместе его забрать?

– Нет, – покачал головой мистер Джинн. – Это невозможно.

Воцарилось молчание. Старик напряженно размышлял, по всей видимости, позабыв, что на тарелке у него стынут лук и печень.

– Тебе придется отправиться туда и привести ко мне свою подружку. А также принести Древо.

– Не знаю, захочет ли она…

– Приведи ее! – рявкнул мистер Джинн.

За грязным кухонным окном сгустились тени, и сквозь него стало ничего не разобрать.

– Приведи ее, – спокойно повторил старик, словно жалея, что вышел из себя. – Когда девочка и Древо будут здесь, мы найдем остальные необходимые элементы.

– Камень, влагу и… – Я забыл последний пункт.

– И солнечный свет. Все верно, – кивнул мистер Джинн. – Но сначала на ферму нужно доставить девчонку и Древо.

Вид у него был довольный. Старик снова положил в рот кусок печени, и по его подбородку побежал красный сок.

Я встал. Раз уж решился, надо было действовать быстро.

Я вышел из соседского дома и отправился в долгий путь к ферме Абры. Стоял ясный июльский полдень, и небо было безмятежным и чистым. А значит, тень, нависшую над окном, отбрасывало не грозовое облако. Вокруг меня сгущалась тьма, а над головой снова закружили стервятники.

Стоило выйти на дорогу, как все перестало казаться таким загадочным. Без непроглядного кукурузного поля, шелестящего вокруг, пейзаж заметно поскучнел. На жаре камни исходили дымкой, и даже пустынное кладбище и безлюдная церковь выглядели серыми и обыденными. Вскоре я дошел до того места, где на меня набросилась стая. Казалось, сама земля отрицает, что здесь происходило нечто сверхъестественное.

Интересно, куда подевались тела собак?.. Я вспомнил о крошечном ростке в обломке ветки, и все случившееся показалось мне глупым и невозможным. Подходя к дому Абры, я решил, что наверняка в кладовке ничего не найду. Может, и мистера Джинна-то никакого не существует, и никакого мистера Теннина тоже.

Возможно, мама не умирала.

К этому времени я уже ступил на подъездную дорожку Абры и сунул руку в карман. Ключ по-прежнему лежал там. Ключ ко всему… металлический, тяжелый и очень, очень реальный. Все произошедшее было реальным, и выбор, как поступить с Древом, мне тоже предстояло сделать реальный. Выбор, у которого будут самые реальные последствия.

Я постучал в дверь, за которой заходился плачем младший братишка Абры. Никто не отозвался на мой стук, и я вошел без приглашения.

– Есть кто дома? – прокричал я в глубину комнат.

На голос вышла миссис Миллер с малышом на руках. Я все никак не мог запомнить его имя, знал лишь одно: ребенок очень много плакал.

– Привет, Сэм, – с извиняющейся улыбкой поздоровалась она. – Абра пошла с отцом в коровник, скоро вернется. Хочешь пить?

– Нет, спасибо! – прокричал я в попытке заглушить плач малютки.

– Тише, тише, – увещевала миссис Миллер. Она положила сынишку на диван и попросила: – Присмотри, пожалуйста, минутку за Френсисом. Я только схожу наверх.

Точно, его звали Френсис.

– Ну не знаю… – промямлил я.

– Всего минуту. Обещаю, я быстро. – Она подозвала меня жестом. – Садись вот сюда и просто следи, чтобы он не упал.

Я подошел к дивану, упрямо не желая смотреть на ребенка. Младенцы такие хрупкие, как хрустальные бокалы на тонких ножках.

– Перестань, – сказала миссис Миллер, посмеиваясь над моей нерешительностью. – Все будет хорошо.

Она ушла, а я остался сидеть на краю дивана, и лишь мои тощие двенадцатилетние ноги отделяли малыша от ужасного падения и неминуемой гибели. Однако тот определенно не оценил, что я единственное его спасение, и продолжил рыдать.

– Френсис, Френсис, – нараспев позвал я, – ну же, хватит плакать…

Младенец лишь завопил пронзительнее, и я напугался, но потом он поймал мой взгляд и уставился на меня. Ротик перестал кривиться, глаза округлились, хоть еще были полны слез.