— Об этом я не подумала! Боже, вы считаете, кто-то может им рассказать? Я имею в виду, учителям? — Я с ужасом представила, как тот джентльмен заявляется в школу и жалуется матери Антонине.

— Ну, в этом я сомневаюсь, — ответил Фрэнк. — Похоже, он был слишком возмущён вашим смелым поступком, чтобы обращать внимание на шляпу.

— Тогда ладно, — выдохнула я. — Знаете, не то чтобы я не собиралась отстаивать свои убеждения. Но неприятностей мне бы не хотелось. Во всяком случае, без необходимости.

— По-моему, это весьма разумно, — кивнул Фрэнк. Он снова оглядел объявление. — А вы не собираетесь написать ещё что-нибудь? Если хотите, я могу посторожить.

— Правда? — переспросила я, уставившись на него с огромным удивлением. В голове мелькнула подленькая мысль, что вежливость Фрэнка — это какая-то уловка со стороны Гарри. В конце концов, они ведь друзья. А уж Гарри точно из тех мальчишек, кто удирает со всех ног, едва заметив полисмена, хотя пообещал сторожить, пока я что-то делаю. С друзьями-то он, вероятно, ведёт себя иначе.

Однако Фрэнк казался совершенно искренним.

— Конечно, — сказал он. — Мне кажется, то, что вы делаете, достойно восхищения. Никто из моих одноклассников не осмелился бы на подобное.

Что ж, хоть я больше и не планировала ничего писать, но скажи, Фрэнсис, разве могла я после таких слов просто пойти домой?

— Ладно. Тогда давайте за углом, на Фредерик-стрит. Это всё равно по дороге домой.

За угол мы повернули в беззаботном молчании: рядом с ним мне почему-то всегда легко. Наконец, поравнявшись с церковью, я сказала:

— Ладно, пусть будет здесь. Только поглядывайте, не идёт ли полисмен. — Правда, я по-прежнему не знала, будут ли полицейские возражать против надписей мелом, но так выглядело гораздо опаснее и увлекательнее. Потом, опустившись на колени, истратила остатки мела, чтобы поспешно нацарапать: «МИТИНГ ЗА ПРАВО ГОЛОСА ДЛЯ ЖЕНЩИН! СТАРЫЙ КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ, СУББОТА, 20:00. БИЛЕТЫ 1/6».

— Ну вот, годится, — несмотря на то, что меня потряхивало от возбуждения, голос звучал бодро и по-деловому. Знаю, я часто это говорю, но, похоже, из меня действительно получилась бы хорошая актриса. Надо попробовать принять участие в следующем школьном спектакле, если нам, приходящим ученицам, разрешат ещё что-нибудь поставить.

— Стоит поспешить, пока нас не арестовали за порчу государственной собственности, — усмехнулся Фрэнк, и мы торопливо двинулись в сторону Дорсет-стрит.

— Если честно, — призналась я, переходя дорогу, — я не вполне уверена, что стоило беспокоиться из-за полисмена. Думаю, против мела он бы не стал возражать — это же не краска. В смысле, арестовывать нас не за что.

Но Фрэнка это нисколько не расстроило: напротив, вид у него был чрезвычайно довольный.

— Что ж, — беспечно ответил он, — всё равно выглядело так, будто мы нарушаем закон. Надо сказать, нервы щекочет будь здоров. Вот бы рассказать об этом в школе…

Я окинула его обеспокоенным взглядом.

— Но вы ведь не станете, правда? Вы ведь обещали.

Похоже, Фрэнка это задело.

— Разумеется, нет. Моё слово — кремень. Или что-то вроде того. Так что не тревожьтесь.

Я была ужасно рада это слышать.

— А то ведь Гарри такой: узнай он об этом, уже бы нёсся прямиком к папе с мамой. Меня бы тогда ещё пару месяцев из дома не выпустили.

— Знаете, Гарри не так уж и плох, — возразил Фрэнк. — Держу пари, он бы не стал на вас доносить.

— О, это вы не знаете, каким он бывает дома. Хотя нет, на самом деле знаете: вы же видели, как он швырнул в меня носки.

— Он бывает несколько… хамоват, не отрицаю.

— Несколько?

— Ладно, ладно, чересчур хамоват. Но уж поверьте, он гораздо лучше обо всех вас отзывается, когда вас нет рядом.

— С трудом верится, если честно.

— На днях Мёрфи — это парень из нашего класса — сболтнул что-то вроде: мол, не повезло Карберри, полон дом девчонок, — сказал Фрэнк. — Он ведь знает, что у Гарри три сестры.

— Ну, могу только представить, в каких выражениях Гарри с ним согласился. Он вечно твердит нам, как это ужасно.

— По правде сказать, он вас защищал. И ваших сестёр. Рассказывал, что все вы «славные девчонки».

— Вы это придумали! — воскликнула я, не веря собственным ушам.

— Нет, честное слово, он так и сказал! И вообще, говорит, иметь сестёр не так страшно, как старшего брата, который всегда будет лучше тебя играть в регби. У Мёрфи брат в основном составе, — добавил Фрэнк, — а сам он даже не в юниорской команде, как мы с Гарри.

Я была так удивлена, что просто не находила слов.

— Безусловно, он может быть на редкость раздражающим, — продолжал Фрэнк. — И с вами, не стану скрывать, он ведёт себя по-скотски. Но, знаете, со временем он это перерастёт.

И тут я впервые в жизни задумалась, что, может, он и прав.

Больше мы о Гарри не говорили — в основном о книгах: мы оба без ума от «Трое в лодке, не считая собаки» и рассказов о Шерлоке Холмсе. В детстве у меня любимой была «Пятеро детей и Оно», а у него, оказывается, — «Искатели сокровищ»[24].

— Мне она, конечно, тоже нравится, — сказала я. — Но всё же я предпочитаю книги, в которых происходит что-нибудь волшебное: читаешь их и понимаешь, что всё может вдруг измениться и стать гораздо интереснее, чем обычно.

— Полагаю, в реальной жизни всё тоже может измениться, — возразил Фрэнк. — Держу пари, пару месяцев назад вы и подумать не могли, что будете выписывать политические лозунги на тротуарах.

— Думаю, вы правы, — согласилась я. От этой мысли мне вдруг стало тепло и приятно, пусть и не так волшебно, как если бы я взаправду встретила древнего Саммиэда, способного исполнять желания, как в «Пятеро детей и Оно». Впрочем, мы к тому времени уже свернули на Дорсет-стрит, а уж она-то совсем не волшебная (хотя я помню, как в «Истории с амулетом» дети нашли Саммиэда в грязном зоомагазине на улице вроде этой).

— А мальчики в школе что-нибудь говорят о суфражетках? — спросила я. Мне было ужасно любопытно, что думают об этом мальчики-ровесники, но поинтересоваться у Гарри, не вызвав его подозрений, я не могла.

Фрэнк, похоже, слегка смутился.

— Не думаю, что мне стоит об этом рассказывать.

— Сомневаюсь, что услышу что-то, чего не слышала от тёти Джозефины или Грейс Молиньё, — усмехнулась я. — Это самая ужасная моя одноклассница.

— А я практически уверен, что они переплюнут даже Грейс Молиньё. Какой бы ужасной она ни была.