— Конечно, тот джентльмен с Колледж-Грин выглядел просто уморительно, — сказала Нора, — но представь, что он потащил бы нас в полицию, написал письмо родителям или что-нибудь в том же роде. Может, стоит выждать некоторое время?

— Ты девочка или трусливая мышь? — возмутилась я. — Митинг уже в субботу. Другого шанса оповестить людей у нас просто не будет.

— Я вовсе не мышь, — надулась Нора. — Ты и сама это знаешь. Но не могу же я сказать маме, что два дня подряд провела у тебя в гостях.

Она была права: мне-то предстояло оправдываться только перед Джулией и Гарри. И хотя оба, скорее всего, наябедничали бы родителям, если бы узнали, что я расписываю тротуары суфражистскими лозунгами, но о небольшом опоздании они, конечно, докладывать не станут — главным образом потому, что у самих рыльце в пушку: время от времени даже Джулия с Кристиной гуляют без спроса.

— Ну и ладно, я сама справлюсь, — проворчала я, чувствуя, что просто обязана помочь столь важному делу. — Мне даже не нужно ради этого идти на другой конец города: хватит и Ратленд-сквер.

Да, именно туда я и отправилась. В кармане пальто ещё со вчерашнего дня оставался кусочек мела. Впрочем, я слегка нервничала, потому что впервые шла в центр совершенно одна. Всю дорогу я старалась не думать об отвратительной старухе, укравшей дорогую одежду Флоренс Домби, утешая себя мыслью, что ни одна из моих вещей не выглядит особенно дорогой. Во всяком случае, недостаточно дорогой, чтобы соблазнить безумную воровку.

До Ратленд-сквер я добралась быстро. К моему огромному облегчению, там сегодня было довольно тихо. Присмотрев неплохое местечко у дверей Чарльмонт-хауза, я достала мел, опустилась на колени и только принялась красивыми большими буквами выводить: «ПРАВО ГОЛОСА ДЛЯ ЖЕНЩИН! ПРИХОДИТЕ НА МИТИНГ В СТАРОМ КОНЦЕРТНОМ ЗАЛЕ 1 ИЮНЯ В 20:00. ВХОД 1/6», — как за спиной раздался голос:

— Молли?

Я тотчас же вскочила на ноги и обернулась, чуть не столкнувшись с идущим в мою сторону мальчиком.

Это был Фрэнк с каким-то свёртком в руках. Выглядел он озадаченным.

— Почему вы на земле? Споткнулись?

— Всё в порядке, я цела, — пробормотала я. И тут Фрэнк заметил буквы на тротуаре. Его зеленовато-голубые глаза расширились (они довольно приятного цвета. В смысле, такие глаза видишь сразу — не то что мои неопределённо-серые. Впрочем, мои ты наверняка не помнишь, настолько они непримечательные).

— Так это вы написали? — спросил он.

— Разумеется, — ответила я, постаравшись, чтобы это прозвучало как можно более вызывающе. Но думать я в тот момент могла только о том, что случится, если Фрэнк проболтается об этом Гарри. Уж Гарри-то определённо не смолчит. А что скажут мама и папа, узнай они, что я на потеху всему миру ползаю по земле, выписывая суфражистские лозунги? Даже представить невозможно! От этой мысли меня замутило.

— А вы-то сами что делаете в центре? — обвинительным тоном спросила я, надеясь, что это отвлечёт его от смысла объявления.

— Ну вы же знаете, моя школа совсем недалеко. Вот я и отдал регбийные бутсы в ремонт в одно местечко чуть дальше по улице, а сейчас забрал, — ответил Фрэнк, демонстрируя свой свёрток.

— О, понимаю.

— Слушайте, если вы думаете, что я кому-нибудь расскажу… ну, обо всём этом, то не беспокойтесь: обещаю, я буду нем как могила.

Я почувствовала такой прилив благодарности, что даже взглянула на него снизу вверх (он ведь намного выше меня), но потом вынуждена была себе напомнить, что, каким бы милым Фрэнк ни казался, он всё равно дружит с Гарри. Поэтому самым суровым тоном, на какой только была способна, заявила:

— Прекрасно. Поскольку это страшно важно и, если кто-нибудь об этом узнает, у меня будут ужасные неприятности.

— Я понимаю, насколько это важно, — кивнул Фрэнк. — Я ведь тоже считаю, что у женщин должно быть право голоса, помните?

И я сразу вспомнила наш разговор, когда он помог мне поймать Барнаби-Лихо. В тот день Фрэнк был ужасно мил. И я точно знаю, что он не рассказал Гарри, как я упустила Лихо, поскольку, если бы Гарри об этом узнал, я наслушалась бы всяких гадостей о том, какая я слабачка, раз даже маленькую пушистую собачонку не смогла удержать (хотя Гарри прекрасно знает, что этот чудовищный Лихо сильнее многих куда более крупных собак).

— Да-да, я помню.

Фрэнк опустил глаза и принялся разглядывать написанные мелом слова.

— Знаете, а я ведь до сих пор не сознавал, что вы и в самом деле активная суфражетка, — сказал он. — Но… разве вы для этого не слишком молоды?

— Я всего на год младше вас, — возмутилась я.

— О, я вовсе не это имел в виду! — воскликнул Фрэнк. — Просто… ну, я знал, что вы разделяете их идеи, но почему-то считал, что женщины, которые ходят на митинги и стоят с плакатами, — они все взрослые.

— В целом так и есть. Мы с Норой делали это по собственной инициативе. В смысле, мы никак не связаны ни с одним из суфражистских обществ или лиг.

В отличие от Филлис — но об этом не упомянула: может, я и не против того, чтобы Фрэнк знал о моей деятельности (уж какая она есть), но Филлис точно не хотела бы, чтобы я без спросу болтала о её участии.

К моему удивлению, Фрэнк был впечатлён такой откровенностью. До чего же приятно сознавать, что на тебя смотрят с восхищением! В конце концов, он — единственный мальчик, который это делает. Хотя вообще-то я нечасто виделась с мальчиками, не считая Гарри. Мои контакты с противоположным полом можно по пальцам пересчитать: даже в закрытой школе вроде твоей их вряд ли было бы меньше.

— И много объявлений вы уже написали? — наконец спросил он.

В приступе эйфории я чуть было не сказала, что да, мы занимаемся этим пять раз в неделю, а по субботам выступаем на митингах, — могу поспорить, он был бы поражён. Но не смогла заставить себя соврать.

— Честно сказать, это всего лишь второй раз. Ещё вчера немного поработали, — и я рассказала ему о джентльмене, который решил, будто мы молимся.

Фрэнк рассмеялся. Смеётся он ужасно мило и так заразительно, что невольно смеёшься вместе с ним.

— Вот бы на это посмотреть, — проговорил он с улыбкой в пол-лица.

— Такая физиономия, вы даже не представляете, — улыбнулась в ответ я.

— А в школе что об этом думают?

— Ну, насколько мне известно, учителя не знают. Но не думаю, чтобы они были категорически против. Точнее, — поправилась я, — не думаю, чтобы они были против права голоса для женщин. Но они бы вряд ли одобрили, что девушки слоняются по центру, занимаясь… ну, в общем, такими вещами…

— Особенно в этой шляпе, — усмехнулся Фрэнк.

Школьной формы у нас нет (хотя ходят слухи, что в следующем году введут), но на шляпной ленте у меня закреплён значок со школьным гербом — в этом году в средней школе все на них буквально помешались.