Без значительных усилий, направленных на выполнение болезненного акта осознания, человек попрежнему идентифицируется со своей травмой. В хорошо известном стихотворении-исповеди Сильвии Платт «Папочка» она вспоминает своего отца-профессора, стоящего у доски, и внезапно отождествляет его с дьяволом, который «раскусил пополам мое чистое алое сердце», и добавляет: «когда мне было двадцать лет, я пыталась умереть / и снова, и снова, и снова вернуться к тебе»[88]. Преступление ее отца заключалось в том, что он умер, когда ей исполнилось десять лет, – то есть в том возрасте, когда ее анимус нуждался в нем, чтобы освободить ее от материнской зависимости. Подобно Уэйкоски, она оказалась брошенной Им, брошенной Ею, увязнув в своем травматическом состоянии. Ярость и обращенная на себя ненависть толкали Платт назад и вниз, пока она, наконец, не свела счеты с жизнью. Оставаясь в состоянии идентификации со своей травмой, человек будет испытывать ненависть к своему отражению в зеркале за свое сходство с теми людьми, на ком лежит ответственность за эту травму, и ненавидеть себя за свою неудачу при попытке освободиться от прошлого.

Художники часто способны донести до нас не просто факты своей биографии, а нечто большее, говоря на языке поэтических обобщений. «Память, – писал Аполлинер, – это охотничий рог, чьи звуки разносятся ветром и умирают»[89]. Наши биографии – это ловушки, скрытые приманки, которые заставляют нас оставаться в плену фактологии прошлого, сохранять идентификацию с травмой и подчиняться роковому стечению обстоятельств.

Вступление в тайный клуб для людей, достигших Перевала в середине пути, означает приглашение к развернутой работе по осознанию и по расширению возможности выбора. Рост осознания дает больше простора для прощения других и самих себя, а прощение помогает нам освободиться от прошлого. Нам следует сделать все возможное, чтобы творить свой миф более осознанно, или же нам никогда не удастся подняться над той чередой событий, которые с нами происходят.

Состояние человека, находящегося в середине жизненного пути, чем-то напоминает пробуждение в одиночестве на корабле, находящемся в бурном море, когда вокруг до самого горизонта не видно земли. Остается только либо продолжать спать дальше, либо броситься в море, либо встать за штурвал и взять на себя управление кораблем.

В момент принятия такого решения как никогда пронзительно ощущается высота душевного полета. Взявшись за штурвал, мы тем самым берем на себя ответственность за свое странствие, как бы ни было оно опасно и какими бы одинокими или несправедливо обиженными мы себя ни чувствовали. Если же мы не становимся за штурвал, то велик шанс, что мы застрянем на стадии первой взрослости, зафиксируем свои невротические антипатии, которые будут определять нашу оперантную личность и, следовательно, – внутренний разлад с самим собой. Никогда в жизни мы не живем более честно, чувствуя себя целостной личностью, чем тогда, когда нас, переживающих свое одиночество в окружении других людей, начинает манить душевное странствие, и мы говорим ему «да». Именно об этом говорит один из персонажей пьесы Кристофера Фрая: «Слава Богу, все происходящее стало соразмерным масштабам души!»[90] В автобиографии Юнг пишет:

Мнение Юнга очень важно, ибо каждый из нас живет жизнью, ограниченной изнутри узкими рамками времени, места и индивидуальной истории. Чтобы жить более богатой жизнью, мы обязаны понять все те барьеры, которые стояли на пути нашего роста и взросления. Внутренняя установка западной культуры на то, что нас осчастливят материализм, нарциссизм и гедонизм, потерпела полный провал. Люди, которые исповедовали эти ценности, не достигли ни гармонии, ни счастья. Нам нужны не абстрактные «истины», а живой миф, то есть иерархия ценностей, задающая душевной энергии такое направление движения, которое согласуется с нашей природой. Хотя зачастую бывает довольно полезно покопаться в обломках и осколках своего прошлого в поисках образов, которые говорят о наших индивидуальных особенностях, весьма редко удается получить всеобъемлющее впечатление о мифологии другого места и другого времени. У нас нет иного выхода, чем заняться поисками собственной мифологии.

Необходимость поиска своего собственного пути не вызывает никаких сомнений, но эта деятельность наталкивается на серьезные препятствия. Давайте рассмотрим кратко те симптомы, которые характеризуют переход через средний возраст. Таковыми являются скука, смена места работы или партнера, злоупотребление алкоголем или наркотиками, самоуничижительные мысли и поступки, непостоянство в отношениях, депрессия, тревога и навязчивые мысли. За данными симптомами скрываются две фундаментальные истины. Первая заключается в том, что существует огромная внутренняя сила, которая давит изнутри. Эта побудительная сила носит разрушительный характер, вызывая тревожность при ее осознании и депрессию при ее подавлении. Вторая фундаментальная истина заключается в том, что прежние стили поведения, которые сдерживали такого рода внутренние импульсы, в тяжелые времена сопровождаются усилением тревоги и меньшей эффективностью. Смена работы или сексуального партнера не ведет к изменению в ощущении своего Я в долгосрочной перспективе. Когда прежние стратегии все меньше и меньше помогают сдерживать возрастающее давление, то наступает разрядка в форме кризиса самоосознания и самоощущения. Мы не можем понять, кто мы такие на самом деле, вне социальных ролей и привычных способов реагирования. И мы не знаем, что нужно сделать, чтобы как-то снизить это внутреннее давление.

Такие симптомы сигнализируют, что человеку необходимо существенно изменить свою жизнь. Страдание ускоряет осознание, а новое понимание может дать начало новой жизни. Перспектива страшноватая, ибо сначала человек должен признать, что спасения нет, нет рядом родителя, который дает поддержку и помощь, и нет дороги назад, чтобы вернуть свои молодые годы и начать все сначала. Самость ищет возможности для роста, расправляясь с неэффективными стратегиями Эго. Эго-структура, над созданием которой человек так усердно работал, оказалась слишком мелкой, напуганной и не дающей ответов на поставленные вопросы. В среднем возрасте самость ввергает эго-структуру в кризис, чтобы по возможности внести коррекцию в течение жизни.