«Я вижу чего ты хочешь», – вновь коснулся моей головы чужой, холодный разум, которому не требовались слова – я просто чувствовал информацию, которая беспрепятственно проникала в мой мозг. «Ты обретешь то, за чем пришел».

– Конечно обрету! – тряхнул я головой, отгоняя наваждение. – Только не надо исполнять моих желаний, ладно? А то оно у вашего брата-Монумента как-то криво выходит, потом последствия от этого исполнения хрен разгребешь. Я уж лучше сам возьму всё, что мне нужно.

С этими словами я развернулся, подошел к окаменевшему командиру группы фанатиков, и от души рубанул по нему «Бритвой», рассекая статую от плеча до пояса.

И она рассыпалась, как рассыпается от хорошего удара стеклянный болванчик. Раз – и с легким, звенящим шуршанием на пол обрушилась гора мелких осколков, сияние которых тут же начало стремительно затухать.

Однако один большой осколок величиной с кулак продолжал ритмично мерцать, на глаз с частотой около одной слабой вспышки в секунду. Не до конца окаменевшее сердце фанатика? Возможно.

«Живой кусок Монумента нужен, светящийся. Тогда, надеюсь, можно будет что-то сделать», – сами собой всплыли в моей голове слова Кречетова.

Я наклонился, поднял пульсирующий артефакт – и осознал, что вспышки внутри него с каждым ударом потихоньку угасают. Сердце фанатика умирало без подпитки энергией. А где ее взять?

Сзади, со стороны Зеркала Миров, послышалось громкое шуршание.

Я обернулся.

Ага, всё ясно. Это с вершины аномалии вниз ссыпалась очередная порция черных кристаллов. Зеркало Миров постоянно самообновлялось, словно змея, сбрасывающая шкуру. И возле его основания уже скопилась приличная куча отмершего шлака, за крошечный осколок которого наверху люди платили золотом. Ибо в каждом из них оставалось еще достаточно энергии, столь ценимой в пост-апокалиптическом обществе. Вполне достаточно, чтобы при помощи крупинки величиной с четверть ногтя сжечь человека дотла. Или кусочком чуть побольше взорвать к чертям крысособачьим любого биоробота, которых еще довольно много шляется по Москве.

Не долго думая, я вернулся к Зеркалу Миров и набрал полные карманы шамирита. После чего сунул сердце «монументовца» в один из этих карманов – и, прежде чем его застегнуть, с удовлетворением отметил, что пульсация внутри странного артефакта стала заметно ярче. Что ж, осталось подобрать с пола меч Виктора вместе со своим АК – и, пожалуй, можно возвращаться обратно. Вполне можно. Пора уже.

– Ну давай, деревянный! – негромко произнес я. – Где твоя «кротовья нора»?

Портала не было…

Зато я явственно услышал, как где-то наверху хлопнула стальная дверь, и по гулкой лестнице замолотили тяжелые подошвы…

«Монументовцы». Больше некому. Очередная порция фанатиков, пробившихся через стаи сиамов, явно подпитывающихся колоссальной энергией Монумента, бьющей прямо сквозь землю – иначе с чего бы им тут водиться в таких количествах? Может и так. А, может, и нет. Главное, что против толпы бойцов, поливающих меня свинцом с верхних площадок, шансов у меня просто нет. И место открытое, до ближайших куч мусора метров тридцать. Заметят и подстрелят как зайца.

Ну я и выбрал оптимальный вариант. Тупо замер на месте, сжимая в руках автомат и изображая из себя статую. В мертвом свете Зеркала Миров, заливавшем всё вокруг, может и сойду за памятник самому себе.

Топот подошв по стальным ступеням нарастал. Помимо него я уже явственно слышал лязг оружия о бронекостюмы и металлические детали экипировки. Дебилы. Нормально подогнать снарягу не судьба?

Впрочем, фанатикам было не до глупостей. У них какой-то сталкерюга фетиш сломал, теперь вот приходится рыскать по мирам в поисках нового. И даже представить боюсь, что сделают они с тем сталкерюгой, случись ему попасться к ним в руки.

Поэтому как только первый фанатик сошел с лестницы на каменный пол, я начал работать. Расчетливо. Одиночными. Стараясь не просто стрелять, а попадать точно в область переносицы. Даже если она и прикрыта бронестеклом шлема, на таком расстоянии запреградного действия пули вполне достаточно, чтобы сместить шейные позвонки. Или хозяин шлема хотя бы затылком об его внутреннюю мягкую часть долбанется так, что мозги сотрясутся – и сползет воин на ступеньки, мотая башкой словно бык, получивший кувалдой между рогов.

Фанатики Монумента отличные бойцы. Когда разогреются. А в неожиданной ситуации могут стормозить – видать, многолетнее поклонение аномалии отрицательно сказывается на мозговой деятельности.

Вот и сейчас стормозили. Хотя фиг его знает, что надо делать, когда ты находишься на узкой лестнице с перилами, а идущий впереди рухнул прямо на тебя с развороченным затылком, выплеснув мозги на тебя, причем сзади продолжают напирать товарищи по оружию. Единственный выход – это попытаться вскинуть оружие и выстрелить в того, кто уже нажал на спусковой крючок, целясь в тебя.

Первые шестеро не успели это сделать. А вот седьмой оказался умнее. Дал очередь в спину тому, кто уже мертвый падал на него. И продолжал давить на спуск, когда труп, отброшенный выстрелами в упор, рухнул на тех, кто умер мгновением раньше. А потом сам упал в кровавое месиво, которым стала спина его товарища, и принялся стрелять. Не жалея патронов, зная, что сейчас для него главное – подавить стрелка огнем, заставить сделать хотя бы секундную паузу в работе, а потом в дело включатся те, кто сейчас мешал друг другу на лестнице позади него.

Молодец «монументовец». Грамотно сработал. Первая пуля царапнула меня по щеке, обожгла, рванула кожу. Не хочешь – собьешь прицел. Не потому, что больно. Просто понятно уже куда вторая прилетит. Не разумом – когда очередь по тебе шарашит, мысль всяко медленнее пули будет. Инстинктом. Пониманием, которое приходит к тебе в Зоне вместе со шрамами на теле.

И этот инстинкт заставил меня рвануться всем телом и укрыться за ближайшей статуей, по которой немедленно началась молотьба из всех стволов – только рикошеты засвистели в воздухе.

Однако статуе пули были нипочем. Она ж не «Бритва», из артефакта откованная. Она теперь часть местного Монумента, которой обычные свинцовые цилиндры со стальным сердечником все равно что горох.

Но мне-то всё равно не высунуться. Сейчас «монументовцы», продолжая стрелять, неторопливо обойдут меня с двух сторон, и просто расстреляют в упор. Или в плен попытаются взять. Но тут уж фигу им по бестолковым мордам. «Калаш» – автомат удобный. Перевернул, приставил горячий ствол к подбородку, нажал на спуск – ну и здравствуй, Сестра, поди заждалась братца в гости.

Но «монументовцы» не спешили идти на прямой огневой контакт с тем, кто неведомо каким образом превратил их товарищей в придатки Зеркала Миров, и вдобавок за шесть секунд отправил еще полдюжины бойцов в Край Вечной войны – или куда там уходят страдающие по аномалии фанатики после логического финала.

Они проще поступили.

Мое натренированное ухо даже сквозь стрельбу уловило хлопок капсюля унифицированного запала ручной гранаты, и легкое звяканье спускового рычага, упавшего на бетонный пол.